Письмо. Серия «Другая сторона»

Взял кота, потискал, пошёл во двор. Вышел и двинул к реке чужого дома. Прошёл на самый берег. Такая же река, как и моя. Как наша. Как река на моей родной стороне мира. Потрогал волны, тёплая вода. Всё такое же. Река возле моего дома узкая и скорая, но не настолько, чтобы её так просто было переплыть. Река была массивом, страной, водным рокотом. Она занимала гораздо больше пространства, чем сама поток воды. Река, властительница, захватчица, она одерживала победу, она принимала в себя. Давала себя вдохнуть, свою воду, свои берега, очереты. Она вселяла мудрость, переплавляла. Река переправляла в иные измерения. Стволы сосен, группки берёз. Шум, говорение ветвей. Ветер их гонец. Передаёт сообщение от кроны к кроне, как связной, их сеть, их интернет, их чат, их конференция. Они говорят и передают новости, плетут интриги, сети, они смотрят на меня, они меня обсуждают, они хотят меня утянуть в свою стаю, сделать частью себя. Утопить, уложить на дне или под землёй, выпить мой сок. Я втеку в их тела, я прекращу своё безумное бытие в их мирных жилах. Я буду лежать здесь, растворяться днями и неделями, а они будут медленно разбирать меня на соки и жидкости…. Но не сейчас, ещё не сейчас. Сейчас я хочу к воде. Она мне скажет, что делать. Я и раньше так обожал. Становился ногами в воду – и будто с меня снимали ношу. Которая, ноша, набиралась непонятно из чего быстро, много, тяжело. Встал. Вода обняла мои лодыжки. Охватила скользкими русалочьими холодными, гладкими, благородными, деликатными руками. Не уходи. Оставайся. Останься тут. Голос из механического гудения невидимого, жестокого и неотвратимого часового механизма превратился в рокот. В шёпот реки, живой, настоящей, не придуманной, здоровой, древней. Глубокие и непонятные силы толкали массивы воды по всей планете, крутили эту кровеносную систему, несущую жизнь и отнимающую жизнь без всякого разбору. А может быть, она выбирала. Кого обнять навсегда.

Здесь и сейчас я осознал истину. Я почувствовал себя по-настоящему одиноким. Брошенным. Стремившимся к несуществующей свободе. Рвущим через сияние и черноту, как пылинка через рябь светотени. Мимо моих ног под водой проплывают рыбьи головы, их качает водичкой, прозрачной, чисто-зеленоватой, они клюют меня в пятки, целуют, тыкаются, как слепые котята, от их ледяных прикосновений дрожь вдоль всего позвоночника.

Вода уносит прочь останки рыб, обволакивая, лаская меня. Проплывают водоросли, тина. Живые мальки тычутся мне в ноги, снуют, суетятся, будто веселятся. От них совсем другое чувство, как от детишек, окруживших и танцующих вокруг хоровод.

*

Отряхиваюсь и иду на берег, несу ботинки в руке. Возвращаюсь и вижу, как во двор вкатывается синий шевроле, старый, проржавевший. Остановился, скрипнув. Открылась дверь водителя, вышел парень, живущий в этом доме. Тот же парень, но сильно моложе, стройнее, гладко выбрит. Открывает сзади дверь, подаёт руку. Выходит, выбирается, выползает осторожно его жена, пышная, длинноволосая, в ней не узнать ту стриженую худышку, какой я уже видал её издалека, в той, другой версии их семьи. В руках она держит малыша в голубых пелёнках. Мой малыш! Это он. А может это другое время в их жизни? Куда меня забросило? Дом ещё, пожалуй, до ремонта. Он, однако, всё так же бел. Кот выскользнул в лес, только и мелькнул хвостик. Ну что ж. Думаю, он не пропадёт и его не разорвёт над землёй. Страшно вспоминать, что случилось с единорожьей чашкой. Вот и ответ на вопрос, что происходит с пропавшими вещами! Мне было не смешно. Пока шёл, задумался. Накатили сумерки, от облака мигнуло тёмным, потом золотой луч и снова день, снова сумерки и будто кто-то замедлил киноплёнку. Я шёл в задумчивости, всё замечал периферией, переутомление сказывалось сложностью концентрации. Поднимаю глаза и вижу своё крыльцо. Скорее, было так. Шёл, опустив взгляд, увидел свою бурую ступеньку, поднял глаза… и вот я стою перед своим крыльцом, таким ровным и таким обветшалым. Кракелюр голубой краски. Под ней остатки красной, рыжей, зелёной, а на подоконниках даже жёлтая проглядывает. Снизу сереет древесный остов, надёжный, он кажется вечным, хотя это не так. Видно, что дерево повидало: его мочили дожди, кусал мороз, жгло солнце и пересушивали ветра. Ветреное место у нас тут! А сегодня тихий день какой-то. Лёгкие вихри во дворе покручивают лисья, травинки, пыль и не более.

Я присел на крыльце, прикрыл глаза, оставил щелочку, чтобы видеть свет. Мимо бродили коты, проносилась девчонка, запахи детей, воды, ароматы кухни – куркума и шафран, совсем не мой вкус. Эти блики другой реальности то проявлялись, то исчезали, отражались вокруг меня сполохами, врывались дуновениями ветра. Солнца не было видно, везде расплескивалась серо-сиреневая тень. Кто бы мог подумать, что в сумерках тень будет версией света. Серое перетекало в голубое, тусклый аквамарин в блеклую бирюзу. Солнце вспыхнуло девичье-розовым лучом напоследок. Будто поцеловало в щёку, в зрачки. Прошелестело обещаниями продолжения и отражённым от неба лиловым. Зашло.

*