Пистоль и шпага

У Анны были хорошие учителя – отец не жалел денег для любимой дочери, так что вывод она сделала верный – для уроженки того времени, конечно[35].

– Я бы хотела, Платон Сергеевич, услышать о сражении под Бородино, – сказала она.

– Нет времени, ваше сиятельство, – покачал головой Руцкий. – Нам нужно ехать.

– Платон Сергеевич прав, – подключился Виллие. – Именное повеление не терпит промедления.

– А его не случится, – улыбнулась Анна. – Платон Сергеевич сядет ко мне в дормез, где и расскажет дорогой. Ваш экипаж поедет следом. Отправимся поездом[36]. Кони у меня добрые, вам на станциях их будут менять. Никакого промедления не случится – полагаю, доедем даже скорее. Вместе путешествовать веселее, согласитесь, Яков Васильевич?

– Соглашусь, – кивнул Виллие.

– Тогда пойдем собираться, – сказала Анна, вставая. Следом вскочили со стульев мужчины. За дверями зала Руцкий, поклонившись, отправился к своему сеновалу, а графиня остановила собиравшегося последовать ему Виллие.

– Скажите, Яков Васильевич: ваш спутник действительно так храбр, как я слышала? – задала интересовавший ее вопрос.

– Вы даже не представляете, как, Анна Алексеевна, – вздохнул Виллие. – В Смоленске он командовал полуротой и вышел из города последним, после чего сжег за собой мост. За это государь произвел его в офицерский чин, причем сразу в подпоручики. Под Бородино Руцкий, насколько знаю, два часа бился на Семеновских флешах, отразив три атаки неприятеля. Дрался с французами в рукопашной. Видели, мундир на нем заштопан? Это след от вражеского штыка. Поручика спасли часы – штык угодил в них, иначе мы не имели бы счастия с ним беседовать. Это еще не все. Под Семеновской батальон, где служил Руцкий, отбил атаку польских улан и тем самым спас от пленения командующего Второй армией. Правда, того ранили. Руцкий, к слову, оказал ему первую помощь, причем весьма умело, – тут лейб-хирург отчего-то смутился. – Полагаю, что князь выживет и еще станет во главе армии. Насколько знаю, все офицеры батальона, где сражался Руцкий, повелением князя Багратиона представлены к награде, подпоручик в их числе. Что касается его заслуг по лекарской части, то я лично доложу о них государю. Поверьте, они так велики, что орден подпоручику воспоследует.

– Благодарю, Яков Васильевич, – сказала графиня. – Не сердитесь, что забрала у вас спутника. Сама знаю: за доброй беседой путешествовать скорее.

– Совершенно верно, – подтвердил Виллие. – Дорогой мы говорили о медицине. Вы не представляете, сколько он знает! Даже мне, старику, годы отдавшему лекарскому делу, многое внове.

– Сколько же ему лет? – удивилась Анна.

– Тридцать один. Понимаю ваше удивление: выглядит моложе. Говорит, это у них фамильное. А теперь, с вашего позволения, откланяюсь. Нужно дать приказание денщику.

Виллие поклонился и ушел. Анна проводила его рассеянным взглядом. «Тридцать один год, – думала она. – Это хорошо». Почему тот факт, что будущий спутник по путешествию старше[37], обрадовал ее, она не смогла бы ответить.

8.

Ну, вот: без меня меня женили – в смысле, решили, с кем ехать. Я, впрочем, не огорчился: Виллие меня достал. Шотландец оказался дотошным: расспрашивал, как лечат за границей, почему именно так и кто меня этому научил. Последнее было самым опасным – спалюсь, нафиг. О современных европейских университетах и профессорах я знаю столько, сколько мой денщик о микробиологии. Приходилось переводить разговор на другие темы, типа: «А вот еще есть метод!», Виллие переключался, и мы начинали обсуждать очередные способы лечения. Но, рано или поздно, я бы прокололся, так что предложение перебраться в дормез появилось как нельзя кстати.

Своей спутницы я не опасался. Барыньке захотелось услышать о Бородинской битве? Расскажем – и не только о ней. Понадобится – споем. Лишь бы не опять в цепкие лапы лейб-хирурга. К тому же в обществе дамы путешествовать приятнее.

Об Орловой-Чесменской я знал немного – малозначительная фигура в этом времени. Пожертвовала крупную сумму на московское ополчение, закупила для него оружие и припасы, отправила на войну пару десятков мужиков. Ничего особенного: так поступали и другие помещики. На Орлову я наткнулся, интересуясь биографиями русских военачальников. Она, вроде, была невестой Николая Каменского, выдающегося генерала, отличившегося в войне со шведами и турками, но, к сожалению, умершего от лихорадки еще до Отечественной войны. Почему «вроде»? Одни историки писали о помолвке графини и генерала уверенно: мол, даже было подано царю прошение о разрешении на брак (фрейлинам оно требуется), другие утверждали, что точных данных на этот счет не имеется. Ну, и ладно, мне-то что? Так что, поручив Пахому свои вещи, я взял гитару и отправился к дормезу.

– Любите музицировать, Платон Сергеевич? – спросила меня графиня, когда я вместе с инструментом загрузился в экипаж, и тот тронулся.

– Его благородие замечательно поет, – наябедничала Катя.