Пистоль и шпага

Поясню. В армии все строго регламентировано. Собственный экипаж дозволяется офицерам в чине от полковника и выше. Тому же полковнику дозволено запрягать в коляску не более двух лошадей. Отчего так строго? Во-первых, большой обоз замедляет продвижение армии, во-вторых, лошадей нужно кормить, а сена и овса они потребляют много. Где ж фуража набраться? Офицерам чином ниже полковника дозволяется иметь вьючных лошадей, но этим правом пользуются немногие. Дороги кони. За выбранную Пахомом тройку я заплатил тысячу двести рублей, считая седла и сбрую. Мундир обошел в триста – вместе с рейтузами, сапогами и кивером. За два дня полторы тысячи как корова языком слизнула. Дорогой город Петербург! Ладно, не страшно – я теперь богатый: кроме оставшихся ассигнаций, пятнадцать тысяч рублей в векселях имеются.

Везти их с собой на войну я решительно не хотел. Положить в банк? Не хочу связываться. Банки здесь в зачаточном состоянии, и неизвестно, как потом дело повернется. Оставалось отдать кому-то на сохранение. Но кому? Близких людей у меня здесь нет, а векселя на предъявителя. Пока будешь воевать, твои денежки – тю-тю. Дворянская честь не позволит? Так я и поверил! Князю Болхову дворянская честь не помешала нанять наемных убийц, и это, как я понял, не слишком возмутило местное общество. Как мне сказали, кое-кто Болхову даже сочувствовал. Дескать, слишком строго наказали князиньку, разжаловав в рядовые. Подумаешь, наемных убийц нанял! Погорячился чуток… Ну, а денежки потянуть – сам Бог, вернее, дьявол велел. Бабушка рассказывала, как великий русский поэт Некрасов, дворянин и выразитель дум народных, прокутил с любовницей деньги, которые должен был отвезти в Лондон Герцену. И ничего, сошло с рук, никто после такого ему в доме не отказал, кроме Герцена, разумеется. А если вспомнить, что состояние Некрасов сделал, играя в карты, то о дворянской чести лучше промолчать.

Подумав, я все же нашел, кому можно отдать векселя на сохранение. Хренины! Вместе с этой мыслью пришел стыд – жгучий. Забыл я своих благодетелей. Сколько Наталья Гавриловна для меня сделала! Похлопотала перед Багратионом и Барклаем де Толли. Благодаря ей я сумел внедриться в армейскую среду, а мозоли Барклая привели меня, в конечном счете, в Петербург к царю. Если чин подпоручика я выслужил сам, то нынешний капитанский – заслуга Хрениной. Не прямая, конечно, но без нее бы не вышло. И что она попросила взамен? Всего лишь писать. А я?.. Ладно, при отступлении некогда было, хотя и это отговорки, но в Петербурге вполне мог – времени хватало.

Грушенька… Вспоминал ли я о ней? Поначалу – да, а потом все поблекло и растворилось в памяти. Затем случилась Анна… Какие же они разные! Груша ничего от меня не требовала и не просила, не пыталась мной командовать или наставлять. Трудно было написать ей и Наталье Гавриловне? Скотина я! Безрогая…

Что ж, будем виниться. В моем детстве в нашем деревенском доме обитал кот, которого, естественно, звали Васькой. Был он на редкость шкодливым. Неосторожно забытая на столе сметана, кусок сала или колбаса экспроприировались Васькой незамедлительно. После чего кот исчезал на день-другой. Умным был, ворюга, понимал, что репрессии последуют. По истечении этого срока Васька приносил к порогу дома задавленную мышь, иногда – пару, и встречал вышедшую из дома бабушку вопросительным: «Мяу?». Дескать, искупил вину или еще сердишься? К тому времени бабушка уже отходила от гнева и ворюгу прощала. Васька, задрав хвост, шел в дом, где запрыгивал на свое привычное место на подоконнике. Наблюдать за происходящим на улице он любил не меньше, чем многие – смотреть сериалы.

В гостинице я попросил подать бумаги, чернил и перьев, после чего засел за письма. Намучался, наставил клякс, испортил несколько листов, но с письмами закончил. После чего отправился на почту, где объяснил чиновнику, чего мне нужно.

– Не извольте беспокоиться, ваше благородие! – заверил он меня. – Отправим бумаги денежным письмом с описью вложения, которую вы получите на руки. В случае пропажи убытки возместят за счет казны. Но такого на моей памяти не случалось. Денежная почта идет под особой охраной, разбойники нападать на нее опасаются. Заплатить придется дороже, чем за обычное письмо, но оно того стоит.

– Сколько? – спросил я.

Чиновник назвал цифру, я крякнул, но кивнул. Чиновник ловко соорудил из большого листа бумаги пакет, вложил в него письма и векселя, после чего перетянул его шпагатом и наставил сургучных печатей. Под мою диктовку написал адрес получателя на чистой стороне. После чего я, получив на руки квитанцию с описью, отправился в гостиницу. Дела в Петербурге завершены, пора отправляться в дорогу. И без того задержался.

* * *

– Звала, мама́? – спросила Груша, входя в комнату старшей Хрениной.

– Присаживайся! – графиня указала на кресло. – Нужно поговорить.

Дочь послушно села и с любопытством уставилась на мать.

– Речь пойдет о Платоне Сергеевиче, – начала графиня.

– Что с ним? – Груша прижала руки к груди.