Пистоль и шпага

– Гм! – сказал светлейший. – А в какую должность при армии тебя определили в Петербурге?

– Ни в какую, ваша светлость. Предписанием, как уже сказал, направлен в распоряжение Главного штаба. Здесь намеревался проситься в свой батальон.

«Не соглядатай, – понял Кутузов. – Вот и славно».

– В военных картах разумеешь? – спросил.

– Так точно, – ответил Руцкий.

– Тогда покажи нам, как, по твоему разумению, будут наступать французы, – главнокомандующий жестом пригласил капитана к столу. Тот подошел и минуту рассматривал разложенную на нем карту.

– Пойдут отсюда, – указал пальцем. – Будут пытаться захватить Малый Ярославец, а затем пробиваться дальше. Сам город военного значения не имеет, его можно отдать, а вот за ним имеются высоты. Здесь можно устроить сильную позицию, которую успешно оборонять, тем самым заставив неприятеля убраться восвояси.

– Отдать город? – удивился Кутузов. – Без боя?

«Мне этого не простят, – подумал с горечью. – За Москву, вон, сколько упреков получил, в том числе от государя».

– Можно и с боем, – не стал возражать Руцкий. – А вот пытаться отбивать его у неприятеля не стоит. Зря положим людей. Если Богарне не удастся пробиться на Калужскую дорогу, он и без того уйдет из Малого Ярославца. Извините, ваша светлость! – поспешил капитан, заметив взгляд Кутузова. – Увлекся. Я не вправе давать советы главнокомандующему.

– Добрый совет и от солдата полезен, – хмыкнул светлейший. – Не желаешь служить при мне, капитан? В штабе?

– Ничего не смыслю в штабной работе, – поспешил Руцкий. – Прошу, ваша светлость, направить в батальон.

– Жаль, – сказал Кутузов, – но неволить не буду. Где сейчас батальон Руцкого? – повернулся он к Толю.

– Передан в дивизию Паскевича, – без запинки отрапортовал полковник.

«Все знает, – с удовлетворением отметил светлейший. – Золотой человек».

– Скажешь адъютанту, что я приказал направить тебя в распоряжение Паскевича, – сообщил светлейший капитану. – Пусть выпишет бумагу. Ступай, голубчик! Воюй так, чтобы я о тебе еще не раз услышал.

Руцкий поклонился, повернулся через левое плечо и четким шагом вышел из кабинета.

– Молодец! – оценил Кутузов. – Нам бы таких командиров – да побольше. Ты же, Карл Федорович, – сказал генерал-квартирмейстеру, – отправляйся в Малый Ярославец и определись с позицией.

– Думаете, капитан прав? – спросил Толь.

– Сам сказал, что он дважды верно угадал направление удара неприятеля. Один раз может и случайно получиться, а вот дважды, да еще подряд, не выйдет. Так что стоит принять меры. Поспеши!

– Слушаюсь, ваша светлость! – ответил полковник и, поклонившись, вышел из кабинета.

«А мы тем временем по французу ударим, – подумал Кутузов, проводив его взглядом. – Не то встали лагерем под Тарутино, канальи. Офицеры, наши и французские, повадились друг к другу в гости ходить[65]. Обсуждают, как после заключения мира пойдут вместе воевать Персию. Не будет вам мира! Война не окончена, пока хоть один враг топчет русскую землю…»

* * *

Каким мне показался Кутузов? Старым, тучным, больным человеком, в чьей одряхлевшей оболочке еще горел пытливый разум. Удивительно, но он еще любовницу с собой возит. К слову, это никого не напрягает. Один из русских генералов, когда ему о том сказали, заметил, пожав плечами: «Румянцев их четыре возил». Светлейший много спит, что беспокоит окружение: дескать, как же так? Отечество в опасности, а главнокомандующий дрыхнет. На что другой умный человек сказал: «Чем больше он спит, тем лучше для России». Главнокомандующий не должен совать нос в каждую щель, от него требуется выбрать стратегию кампании и строго ее придерживаться. С этим у Кутузова все в порядке – соображает отлично. Ситуацию с человеком, близким к царю, поймал влет, под это дело удалось скормить наводку на Малоярославец. Французы все равно на него пойдут – у них выбора нет, вот и встретим. В моем времени этот ход Наполеона оказался неожиданным для русской армии, отреагировали впопыхах, отсюда встречный бой частей, которых бросали в атаку с марша, суета, хаос, излишние потери. Может, здесь выйдет иначе?

В дивизию Паскевича я добрался к полудню. Бардак в Тарутинском лагере был еще тот. Никто ничего толком не знал. Меня гоняли чуть ли по всему лагерю, заодно я его хорошо разглядел. В моем времени, если верить историкам, домов в нем катастрофически не хватало, даже генералы ютились в овчарне, а Кутузов жил в курной избе. Что говорить про остальных? А вот здесь настроили изб, пусть без особого порядка, зато новых. Свежеошкуренные бревна стен блестели желтизной. А что? Взвод саперов срубит такой дом за день. Пол земляной, крыша – соломенная, стекол в окошках нет – одни ставни. После того, как армия уйдет, крестьяне эти домики разберут и отвезут в Москву, где с выгодой продадут. Вряд ли интенданты станут препятствовать – им-то что? Эти дома уже списали.