Питер Джексон и создание Средиземья. Все, что вы можете себе представить

В мультфильме Ральфа Бакши скользкого подлеца озвучил Питер Вудторп. Созданный им образ стал одним из немногих удачных элементов этой экранизации. Хотя зеленый Голлум напоминает престарелого Марсианина, в его голосе слышится то юмор, то жестокость, то непосредственность. Вудторп был классическим театральным актером, который окончил Кембридж, как Иэн Маккеллен, и снимался в фильмах «Hammer», как Кристофер Ли. Он сумел создать потрясающий сплав интонаций серийного убийцы, начальника лагеря и голосящего ребенка. До Серкиса его невротичный Голлум считался образцовым, поэтому в 1981 году к нему специально обратились с просьбой повторить эту роль для радиопостановки «BBC».

Тем не менее Серкис никогда об этом не слышал. «Честно говоря, я вообще об этом не знал, поэтому это не оказало на меня никакого влияния. Но совершенно очевидно, что это был голос поколения. Здесь я уверен на сто процентов».

Если между их озвучкой и заметили сходство, то оно восходит к самому творцу. Сохранилась запись, на которой Толкин читает главу «Загадки в темноте» из «Хоббита», с удовольствием наделяя «жалкую, ничтожную тварь» фальцетом в духе Петера Лорре, по-змеиному шипя и даже добавляя хриплое «голлум». Любопытно, что уже в «Хоббите» герой называет и Кольцо, и самого себя «прелестью», потому что волшебный артефакт уже поглотил его личность.

Серкис вкладывает все богатство и остроумие толкиновского языка в свой вариант этого голоса – или стоит сказать «этих голосов», ведь ни Вудторп, ни Толкин не разделяли две личности так, как это делает Серкис, – и мы слышим в нем раздражение и коварство, негодование из-за любой попытки нарушить правила игры и детскую мольбу. Голлум – самый ироничный герой фильма, которому позволено высмеивать Средиземье, а соперничество с Сэмом показывает его насмешливую, ребячливую сторону, пока ребячество не сменяется угрозой. Кто еще в этих фильмах использует сарказм?

Но он становится страшнее и опаснее всех. Как известно, однажды кот Дикс прервал размышления Серкиса, когда животное стошнило комком собственной шерсти. Позже той же ночью, лежа в постели, Серкис понял, что это подарок муз. В его интерпретации слово «голлум» должно было стать невольной конвульсией. Оно вырывалось из горла, куда Голлум затолкал всю боль и вину за давнее убийство кузена, которого он задушил, чтобы заполучить Кольцо.

Это стало откровением.

Поселившись в Веллингтоне, Серкис стал наведываться домой к Джексону, где они с Уолш и Бойенс обсуждали образ. Сценаристы все еще разбирались с «Братством Кольца», и Серкиса поражало, что они давали возможность для экспериментов, несмотря на жесткие рамки истории.

«Мы стали разводить двух персонажей – Смеагола и Голлума, – решив вдохнуть жизнь в них обоих. В нашем представлении Смеагол был младше и казался более приятным, наивным и простодушным. Голлум был настоящим бойцом, этаким жестким прагматиком».

Сценаристы поделились с Серкисом своей теорией о том, что Кольцо влияет на героев по-разному в зависимости от их моральных качеств. Он изложил им свои представления о Голлуме, для которого Кольцо было наркотиком. Вместе они начали плести психологическую паутину.

Проникновенное исполнение роли Голлума не прошло для Серкиса даром, а сыграть беднягу пришлось фактически дважды. Ему нелегко было карабкаться по острым скалам и плескаться в ледяной воде. Он литрами пил «сок Голлума» – горячую воду с лимоном, медом и имбирем, которая должна была смягчить его надорванные голосовые связки. Но никакой имбирь не мог облегчить психологическую ношу.

Став испытателем новой технологии, Серкис без конца объяснял встревоженным коллегам, что это тоже актерская игра, хотя он и сам еще не полностью осознал это. Кроме того, приверженцу системы Станиславского было не так просто целыми днями оставаться в шкуре существа, которое влачило жалкое существование во тьме, будучи при этом ее порождением.

«Кажется, я раньше об этом не говорил, но не могу не признать, что в процессе мне было невероятно одиноко. В основном я взаимодействовал с Фродо и Сэмом, а Элайджа и Шон к тому моменту крепко сдружились. Я оставался чужаком. И так было нужно. Я намеренно держался на расстоянии и не приходил на вечеринки по выходным. Я люблю одиночество. Люблю глушь. В некотором роде все это мне подходило. У меня был свой путь».

Чтобы погрузиться в море злобы и ненависти к себе, в котором плавал Голлум, в первые недели он отправился на байдарке в трехдневный поход по далекой реке Уангануи, прихватив с собой потрепанный экземпляр «Властелина колец». Он чувствовал себя, как Мартин Шин из «Апокалипсиса сегодня», пробираясь по густой растительности к сердцу тьмы. Он лазал по горам, ходил по труднодоступным тропам и погружался в новозеландскую изоляцию в компании с Голлумом.

«Обычно актеры держатся друг друга, общаются с другими актерами. Я же сошелся с людьми, которые создавали спецэффекты».

* * *