Питерские тайны Владимира Яковлева

Больше двадцати лет Сергей Миронов проработал геофизиком и начальником геологической партии, разыскивая полезные для страны ископаемые в тайге Красноярского края или в степях Монголии. А кто такой начальник геологической партии? Это разведчик в тылу врага и миссионер-первооткрыватель в одном лице. У него пистолет, связь с центром и шифры, в его подчинении несколько рабочих (как правило, бывшие заключенные), которые долбят и таскают породу, у него в группе есть женщина, которая занимается обработкой и регистрацией образцов и помогает скрасить тяжелые будни экспедиции. Он и ученый, и комиссар — такой «человек без страха и упрека». Трудно посвятить этому делу двадцать лет жизни. Люди, подверженные рефлексиям и раздумьям о смысле жизни, так долго в экспедициях не выдерживают. В этой работе надо иметь девственно чистое сознание, несложно устроенный мозг и волю. И хобби Миронова под стать основной профессии — коллекционирование камней. Обычно о таких людях говорят — «человек без биографии». Но это, наверное, не про Миронова. Взял и в начале 90-х круто изменил жизнь, попытался заниматься ценными бумагами, даже получил специальный диплом в Министерстве финансов. Не важно, что у него незамутненное сомнениями сознание, как у ребенка, зато он искренен в каждом своем поступке. Миронов — человек-пенал, что вложишь в него, то он в себе и носит. Таких людей всегда отбирали для спецзаданий. Так, видимо, он в 1994 году и попал в Законодательное собрание Петербурга и, надо отдать ему должное, ни разу не подвел. Были, конечно, странные поступки: то в координаторы фракции «Законность» запишется, то увлечется движением «Воля Петербурга», то «Партию жизни» создаст. Злые языки утверждали, что Миронов всегда делал то, о чем просил его Владимир Путин и люди, близкие к Владимиру Путину. Хотя, с другой стороны, что здесь плохого? В официальной биографии Миронова — уже спикера Совета Федерации, соответственно, третьего лица в России, в самом конце, вместо привычного упоминания о семейном положении или увлечениях, специально подчеркнуто, что «трижды (в 2000, 2003 и 2005 годах) награжден именным оружием»…

Нет, Сергей Миронов — не солдафон, а именно — солдат. И романтик. Не удивлюсь, если он издаст когда-нибудь и сборник своих стихов. По крайней мере, нельзя без умиления читать о его любимце — коте Агате. Прочтите и вы фрагмент мемуаров Миронова — и сразу все поймете: «У нас с ним существует ритуал — когда я вечером или в выходные сажусь поработать дома за письменным столом, то обязательно минут через пятнадцать Агат, находящийся в соседней комнате, начнет громко мяукать, предвещая свой приход. Это значит, что мне пора убрать все бумаги и папки с правой стороны стола и очистить место, где он будет лежать. Затем Агат, мяукая, подходит к столу. Так как снизу не видно, свободно ли его место, Агат внимательно смотрит мне в глаза. Я киваю — все готово. Стол у меня высокий, но и кот не из слабых. Он точно прыгает на то место, которое ему подготовлено, затем обязательно подходит ко мне, становится прямо на документы, которые я читаю, лижет меня и укладывается на бумаги. По нашему ритуалу, я даю ему минуты две полежать, потом говорю:

«Агат, иди на место». Он важно встает и ложится на свой край стола хвостом ко мне, а головой к двери. И так мы можем работать несколько часов». Специально привожу такой большой отрывок, но учтите, что в оригинале рассказ третьего лица российского государства о его совместной работе с котом над документами раза в три длиннее.

Так же искренне Сергей Миронов противостоял и губернатору Яковлеву. Он видел в жизни Петербурга тревожные сигналы для всей России, продолжая заданную Анатолием Собчаком тему о «криминализации» города: «18 августа прямо на Невском проспекте был убит вице-губернатор Санкт-Петербурга, председатель комитета по управлению городским имуществом Михаил Маневич. Погиб последний из находящихся у власти в Петербурге реформаторов первого призыва. Пожалуй, со времени убийства Сергея Мироновича Кирова в 1934 году в нашем городе не звучали столь грозные и страшные возможными последствиями выстрелы. За ними стоит не просто борьба за передел собственности, за доступ к государственному имуществу, за ними слышится отрицание самой реформаторской экономической политики, которую последовательно проводил Маневич. Убийство Маневича — убийство политическое. Политика есть концентрированное выражение экономики. Кто-то очень хочет сменить демократические, рыночные, правовые модели государственного управления иными, «свойскими», а возможно, реакционными и диктаторскими».

Такое впечатление, что Миронов вообще плохо понимает суть процессов, которые описывает. Но сколько пафоса в каждом слове! Согласиться, однако, можно только с одним: убийство Маневича всех в городе повергло в шок и имело серьезные идеологические последствия для северной столицы.