Питерский битник / Поваренная книга битника

Не относясь к электорату, ни разу не голосовав,
Неслышно посылаю матом страны, сей сказочной, Устав.

Я не обязан ей ни звуком, ей не служил, и не горю,

Хоть в этом отвязалась, сука, за то ее благодарю.

За то благодарю, что выжил, не спился и не сдох, к чертям,

Хотя, хотелось смазать лыжи, в особенности по ночам.

За то, что не был я подсуден, за то, что я всю жизнь, увы,

Лишь был рабом похмельных буден, а не успехов трудовых.

Ведь в благодарности, от силы, на то достанет ей ума,

Чтоб плюнуть номер на могилу, на ту, что выроет сама.

Чтобы ублюдку и мерзавцу сказать: «Возьми меня, герой!»

И без зазренья отказаться от тех, кто за нее горой.

От тех, кто вовсе не по воле, а по рожденью – свой удел

Пронес, кто был тобою болен, и излечиться не хотел…

Но я покой твой не нарушу: клянусь, мне, правда, хорошо,

Пока ты не вползаешь в душу с дубинкою и «калашом».

В душе своей непредсказуем – я знаю, где меня не ждут,

Хочу сказать, что я безумен, как каждый, кто родился тут.

Мой разум знает, кто весь прикуп сожмет в ухоженной руке,

И разом подставляет фигу, удар, почуяв по щеке.

Но благодарен я, родная, прости, я искренне, не злюсь,

Что я других вообще не знаю. И, что, узнав, не полюблю!..

Мой Питер

Здорово! Восьмидесятые! Лето, ночь, всё и все рядом, на расстоянии недопитой бутылки «Вазисубани» («Ркацители»?) в правой руке, пешком по проезжей, да по кое-где сохранившейся мощёнке: подковы на сбитых казаках цокают, отпрыгивая эхом от стены к стене, и ни одного мента – пересменок!

Троллейбусы еще не на линии («Единица» и «Десятка» будут только в полшестого, на Дворцовой, в сторону Климата и Гостинки), но уже успел ополоснуть фэйсняк под струей первой поливальной машины…

Несколько пролетов по стертым гранитным ступеням вверх – и спать, спать, оставив последнюю на сегодня просьбу, но…

Я был убит бутылкой пива,
Что ты с утра не донесла.
И Смерть, что вновь за мной пришла,
Была на редкость некрасива:

В нелепых, стоптанных туфлях,

В плаще, бесцветном изначально.
Взглянула на меня печально, —
И протянула три рубля.

Пускай, в назначенные дни,

Придет, и позовет в дорогу.
Я с ней готов уйти, ей Богу!
Но с этой – Боже сохрани!..

Трояк на пиво был истрачен,

И я молился у ларька
Той самой девочке, невзрачной,
С косою в худеньких руках…

«Сайгон»

Всё внутри Тебя! Сайгон – это не закрытие его в свое время, и не «короткий промежуток».

Мы не виноваты, что мы не такие старые, и не во все дырки пролезли: каждому батону – своя хлеборезка!

Это, наверное, как Любовь от секса отличать: вот постареешь, и какой-нибудь созревающий ребенок спросит:

– А еля?

А ты, умудренный опытом, ему:

– Да ну, бя!

* * *

Цвета скисшего вельвета,
Что был в детстве синим-синим,
В Ленинград приходит лето
Сделать Ленинград красивым.

Гром, как выстрел пистолета,

Цвет неона – бело-красен:
В Ленинград приходит лето,
Будет Ленинград прекрасен!

* * *