Питерский битник

Впервые было полное ощущение, что трахаешься в Филармонии! Хотя нет, вру: было ещё пару раз впоследствии, когда Костя Швейк или Сашка Владимирский ночевать оставались! Одного не могу понять — как соседи ментов не вызвали, может, тоже отмечали?

О РЕЛИГИИ И ВЕРЕ

Я верю в молочного зажаренного поросёнка с хреном. Действительно верю, и знаю, что он существует.

Но у меня его нет.

Это так, начало.

Отношусь к религиозным праздникам (любых конфессий) с превеликим уважением, но не принимаю в них непосредственного участия. Отчего? Наверное, прожив ложной театральности в жизни, показушного прилюдного размашистого осенения себя крестом, особенно бывшим партаппаратчиком (или ныне действующим), да ещё по телевизору, у которого «Христос воскресе!» на подкорке автоматом сливаются со «Слава ….!».

Я не против веры, я против клира, против фальши, эрзаца.

«Литургия» — «Общее дело» (греч.).

«Коза Ностра» — «Наше дело» (итал.).

Настораживает.

Мой Бог — у меня внутри, как часть Единого. С Церковью меня роднят лишь некоторые обряды. Извиняюсь, ежели кого обидел.

….

Вот–вот, я не против воцерковления, это, в конце концов, сугубо личное дело каждого. Кому с чем легче и сильнее, в конце концов.

Все мы, в критические моменты жизни, всё–таки повторяем «Господи!», порой, даже не осознавая, как мы к Нему относимся, да и относимся ли. Всё это фигня, Он сам относится к нам, желаем мы того, или нет.

Я просто не приемлю, когда на этом варят бабки, да ещё пытаются липким пальчиком грозить: «А ты ещё не сдал своё последнее в мою мошну необъятную? Анафема тебе!».

Не моё это. Живу, как умею и верю тоже.

Потом всех рассудят, и тех, и меня, грешного. А уж за кем геморроев больше — не нам судить.

……………………….

Знаешь, сейчас задумался. По моим давним подозрениям, Господь всех рабов своих недостойных, но чем–то начинающих выходить за рамки обыкновения, сразу же прибирает к своим рукам. Примеров тому — числа нет. Резервация у Него Там, что ли?

Мера приближения к Совершенству — Смерть. Критерий долголетия — усреднённость. Гении здесь (к коим я себя, ни в коем случае не причисляю!) — обречены по мере достижения Совершенству.

А оно Ему здесь — не трэба. Дабы человек не загордился.

На все проблески — реакция моментальная, Брюс Ли, блин.

Может Он во мне что–то предположил и решил убивать меня по частям?

Я его расстрою: я — земной, тёплый, любящий.

Мне Туда, по–моему, ещё рановато.

………….

Солнышко, не хотел тебя пугать, но опять приступ. Дошёл до того, что начал писать завещание, правда. Мокрый, грязный, ненавижу себя.

Ради Бога, постарайся не брать это в голову, ты — это МЫ, помни всегда это. Архангел даст — доживу, я весь мокрый, пальцы с клавы соскальзывют.

Я знаю одно — если ты меня любишь, то всё будет хорошо! А всё остальное — рядом, и обязательно рядом. Будет всё. Мы на грани сотворения мира. Ещё одного. Он не будет против.

10 мая 2010.

* * *

Love me, tender…

Люби меня нежно, люби меня сладко,
В доме темно, на улице гадко.
Поставь на огонь вчерашний обед, —
Нам спать с тобой три тысячи лет.
А в двери войдёт фиолетовый кот,
Часы остановит: смерти завод.
Столетия прочь, великая ночь!
У нас будет сын, у нас будет дочь.
А мы их убьём, мы будем вдвоём,
Нас некому старить, и мы не умрём.
Нас незачем помнить, нас можно забыть, —
И мы всех забудем, и будем любить.
Ведь утро придёт со стаканом дождя,
И кот будет плакать, от нас уходя.
Ты тоже уйдёшь, выпив дождь без остатка,
Люби меня нежно, люби меня сладко…

* * *

Остаюсь

Разгадать бы Ночь, как ребус, прицепить медаль на бантик.

Незаполненный троллейбус, незаконченный романтик.
Дома — сыр и чашка кофе, дома — всё, чем жив сегодня,
Звёзд рассыпанные крохи, светел был пирог Господень.
Два шага до горизонта, манит кто–то, умоляет,
Я не вижу — вот позор–то! Я её лишь представляю!
Лодка в небе, землю клонит, лодка в небе, лодка в небе.
Я б уплыл бы, да догонит: «С кем бы? Как бы?», — просто, с ней бы…

*****