Пицца с мандаринами

– А-а, – протянул Лианг, не понимая, почему он отчаянный, и не переставая разглядывать Женю. – Это случайность.

Конферансье объявил начало второго акта, свет приглушили.

– Все, – шепотом сказала Женя, – потом.

Она включила камеру и завороженно смотрела на сцену, а Лианг с таким же изумлением и искренним счастьем рассматривал ее.

В профиль ее нос оказался не таким ровным, как ему показалось раньше. На едва заметной горбинке он разглядел почти исчезнувший след от очков. А на ребре изящных тонких пальцев следы от карандаша и какие-то заметки на запястье. Длинные каштановые волосы оказались качественным париком, и теперь Лианг гадал, какие они на самом деле. В своем воображении примерил Жене разные прически и оттенки, но отчего-то ни один его вариант как будто ей не подходил. Лицо покрывал плотный сценический грим, а громоздкие стрелки делали глаза большими, яркими и вблизи немного безумными. Алая помада, не поглощенная софитами, в полумраке эркера смотрелась агрессивно. Лианг улыбался. Женя на сцене – мистическая муза из его сна. В реальности – хаотичный творец с привычками книжного червя.

Он перевел взгляд на сцену, но с трудом следил за событиями. Весь разум его был поглощен вопросом: как ему теперь общаться с Женей? Пригласить ли куда-нибудь после спектакля? Насколько это вообще будет уместно? Сразу ли сказать, что ничего у него со свиданиями не получилось? Но не покажется ли ей, что он совершенно никчемный? А еще он завтра уезжает.

Осторожно посмотрел на пылающее эмоциями лицо самой очаровательной девушки на свете и решил: чтобы ни случилось, он обязательно станет ей близок и, если получится, будет поддерживать ее таким же ободряющим светом.

Второй акт закончился быстро, и Женя бойко начала упаковывать технику по сумкам. Лианг предложил помощь, она согласилась, и вскоре он потащил за ней две тяжелых сумки с аппаратурой.

– Только аккуратней. – Женя быстро шла, поправляя на плече два чехла со штативами. – Здесь все. Сейчас на улице будет интересно.

Лианг спешил, но его смутило, что им нужно идти на улицу. Все-таки пуховик забрали, а к зиме он не привыкший. Однако Женя торопилась, тормозить ее личным неудобством Лианг не стал.

Когда они вышли на улицу, к Жене подошел паренек и передал темно-бордовую куртку. Та была такой широкой и бесформенной, что Женина голова стала казаться маленькой, а ножки – тоненькими. Он подумал: как жаль, что куртка не длинная, ведь в платье ей должно быть очень холодно. Хотел предложить уйти в тепло, но Женя уже мчалась куда-то в гущу событий, а Лианг даже не заметил, как много в саду людей, как шумно поет и танцует толпа. Он остановился, лишь когда Женя встала, и поглядел по сторонам.

Недалеко от светящихся фигур были установлены столы, от кастрюль на которых поднимался спиралями пар. Там столпились гости – где-то все же раздобывшие свою одежду – и принимали кружки с чаем. Официанты как раз этот чай и разливали, добавляя в него что-то еще. Он вернулся взглядом к Жене, и оказалось, что та уже поставила камеры и включила запись. Ее скорость поражала. Она так буднично все распаковала, настроила и просто наслаждалась моментом, что Лианг растерялся. Думал ей помочь, но Женя совсем не нуждалась в помощи.

Тем временем рядом с ними голосила толпа пестрых артистов. Несколько музыкантов-народников и женщины в ярких длинных юбках и платках. Лианг совсем не мог разобрать их песни. Но характер веселый, и Жене нравилось. Он подул на пальцы, чтобы согреться. Она посмотрела на него с осознанием и повела к столам. Лианга смутило, что она взяла его за руку.

– Дим, а куда вещи складывали? – спросила она у одного из парней.

Он указал на еще один стол ближе к эркеру, где копошились сотрудники театра и выдавали вышедшим из особняка теплую одежду.

– Сорри, что-то я отвлеклась, – потянула Женя за собой. – Сильно замерз?

– Все в порядке, – насилу улыбнулся Лианг.

Не успели они подойти, как он заметил свой пуховик и, отдав талончик, оделся. Холодная ткань была неуютной, но все лучше, чем в костюме на улице. Парень, которого Женя назвала Димой, подошел к ним и протянул кружки, сказав, чтобы грелись.

Лианг с недоверием понюхал чай. Терпкий запах с примесью алкоголя.

– В программе обещали бальзам, – улыбнулась Женя, не сводя глаз с танцующих на снегу женщин. – Пей, не бойся.

Бальзам для волос, бальзам для губ, лечебный бальзам… Лианг никак не мог понять, зачем его пить. Но отхлебнул.

Обжигающий вкус трав и слабости растворился на языке, и захотелось еще. Лиангу нравился глинтвейн. Он пробовал глёг и грог. Этот чай не был слишком пьянящим, и вкус ему понравился. Когда он допил, одна из танцовщиц неожиданно повесила на него баранки. Лианг так растерялся, что не сразу сообразил, что его пытаются утащить в танцующую толпу. Женщина решила, что ему это ни к чему, и отстала, а Женя задорно рассмеялась. Лиангу стало одновременно не по себе и так хорошо от ее смеха, что он первое время не замечал, как программа с танцами закончилась. В саду появились гусары.