Плач Агриопы

Павел задумался: сколько времени занимает полёт на расстояние в сотню километров? Ми-8, конечно, не реактивный истребитель, но и не рыдван-автобус. Четверть часа, если напрямки? Полчаса, если выбирать дорогу? По его прикидкам, они летели уже минут сорок-сорок пять. Не пора ли усомниться, что время в воздухе течёт точно так, как на земле? Или лучше воззвать к «арийцу», потребовать от того ответа: куда летим?

- Слышишь меня? — Прогрохотало в ушах. Управдом чуть не подпрыгнул в своём неудобном кресле. А Третьяков, как ни в чём ни бывало, щёлкнул каким-то тумблером, быстро пробежался пальцами по гарнитуре Павла — тот даже не понял, с пользой или без пользы: изменились ли настройки звука после манипуляций «арийца». — Проверяем связь. Скажи что-нибудь. — Тише в наушниках не стало, зато фразы начали звучать намного чётче.

- Когда мы… долетим? — Неуверенно произнёс управдом. Вести беседу с помощью гарнитуры было странно: Павел почти не слышал собственного голоса, зато голос сидевшего по соседству Третьякова походил по звучности на глас Божий. Не исключено, «ариец» просто поленился выполнить более точную настройку динамиков и микрофона. — Ты правильно летишь? — Вопрос прозвучал жалко. Наверное, с такой интонацией истеричная барышня обратилась бы к подозрительному таксисту, завёзшему её ночью на безлюдный пустырь. Третьяков кивнул. Прикоснулся к галетникам. Чуть отодвинул от губ микрофон на гибком креплении. Наблюдая за подельником, Павел сомневался — расслышал ли тот его вопрос. Похоже, кивок не был ответом. Разве что, ответом, который дал Третьяков себе самому, разрешив собственные невысказанные сомнения. Павла начала охватывать ярость: не такой уж он самовлюблённый болван, чтобы требовать безоговорочного внимания к себе, даже в особых обстоятельствах. Но у него — миссия. Да, именно — миссия. Как у голливудского супермена. Он не выбирал её. Он не заслужил её — ни мужеством, ни жизненным опытом, ни прежним геройством. Он не хотел её. Но он не мог от неё отказаться. Уж лучше — камнем в воду, чем не увидеть жену и дочь — пускай даже в свой, или в их, последний, смертный час!

Вода!..

Словно в ответ на мрачные мысли Павла, словно поддразнивая его и бередя рану, внизу блеснула вода. Целая прорва серой, недвижной, воды. Ртутное, тяжёлое бремя. Не то море, не то озеро. С четырёхгранником похожей на донжон рыцарского замка белой башни на песчаной косе.

- Икшинское водохранилище! — щедрым широким жестом обвёл Третьяков водную гладь, — а там — заградительные ворота. — Он махнул рукой в сторону башни.

Сердце Павла забилось быстро и тревожно. Всё утро он отчаянно рвался в этот край подзвёздного мира. Полминуты назад готов был проклясть Третьякова за задержку. А теперь чувствовал неготовность влезть в драку — с кем бы та ни назревала: с людьми, временем, болезнью. Наверное, Павла понял бы христианин, которого вывели на арену Колизея и отдали на расправу голодному льву, не позволив перед тем помолиться.

Вертолёт прострекотал над серой свинцовой водой. Совершил сложный поворот. Горизонт на мгновение завалился, кроме серой краски, не осталось ничего. Потом Третьяков резко вывернул машину влево, и вернул под ноги Павлу землю, усмирённую промозглой осенью.

Внизу промелькнули скорлупки рыбацких лодок, вытянутых до весны на берег. Дома — деревянный «частный сектор» и типовые многоэтажки. Из трубы одной приземистой избушки — вероятно, баньки — шёл чистый белый дымок. Полотно железной дороги отчётливо виднелось под ногами. У платформы стоял состав. Павел пригляделся. Не электричка и не длинный грузовой поезд. Пять тяжёлых локомотивов, составленных вместе. И что-то ещё — маленькая чёрная точка перед головным локомотивом. Похоже, картина заинтересовала и Третьякова. Тот направил вертолёт к платформе, снизился, прошёлся на бреющем полёте над железнодорожной насыпью.

- Дрезина! — выкрикнул, едва не оглушив Павла. — Рабочая дрезина путейцев. А это… — он ткнул пальцем в локомотивы, — заградотряд.

- Что? — Павел успел заметить: дрезина — обожжена, обезображена. То ли со всего разбегу врезалась в локомотив, то ли была уничтожена уже после остановки.

- Это как положить бетонную плиту на шоссе, — пояснил Третьяков, — и дешевле, и надёжней, чем КПП. Бетон или куча железа против человеческого фактора.

- Кто-то куда-то бежал на дрезине? — не поверил управдом, — не на автомобиле, не пешком — на дрезине? Бежал — а его не пустили? Это так просто — угнать дрезину и поехать кататься?

- Всё возможно, — буркнул «ариец». — Если эпидемия — возможно всё.

На подъезде к платформе со стороны города стояли, полностью перегородив узкую дорогу, три полицейских фургона. Никакой активности возле машин Павел не наблюдал. Были ли в них живые люди — в форме и на службе, — приходилось лишь гадать.