Плач домбры

Все лето — один вздох. С гостями, со всеми празднествами Богара и не замечал, как летит время. Уже выпал первый снег, установилась погода, и к ним прибыл баскак. Вот тогда и понял Богара подлый замысел Орды. Баскак повелел Богаре во всех пяти вверенных ему башкирских коленах, в каждом роду и кочевье, переписать население, причем у всех мужчин указывать возраст, наказал быстрее собрать ясак, с чем и уехал. Еще и след его не остыл, прибыл битикчи — чиновник, занимавшийся в тумени счетными делами, и с ним двадцать его человек. Пока эта саранча три дня в большой юрте Богары пожирала все, что подадут, бей разослал по всем землям верных гонцов, предупредил, с каким делом приехал счетчик, и наказал всем подвластным ему турэ задержки или препятствий в счетном деле не чинить. И еще передать велел: пусть, дескать, там на ходу не спят, а когда ходят, полы подбирают. Намек ясен. Те, у кого есть хоть малое соображение, позаботятся, чтобы их людей в ордынские бумаги, попало как можно меньше.

Под охраной сарышских джигитов счетчики один за другим разъехались по разным землям. Бей посмотрел каждому вслед, усмехнулся исподтишка и погладил короткую, тщательно подстриженную бороду.

Разумеется, отправил он гонца и к Юлышу. Видать, своевременное предупреждение было оценено по достоинству, и старая обида наконец пригасла, гордый турэ Голубого Волка повернул коня к кочевью бея.

Торжествуя, но затаив свою радость поглубже, бей вышел навстречу гостю, который был на десять лет моложе его, взял из его рук повод коня. «Вот так-то, браток, жизнь все на свое место ставит. Плюнь против ветра, а там увидишь…» — подумал он. Но ликовать было еще рано. Бей это понял скоро.

Первое, что он заметил, — Юлыш приехал без всяких подарков. Такой поступок богатого, известного своей щедростью турэ конечно же царапнул самолюбие Богары. Он-то думал, что бею, чином-достоинством его повыше, Юлыш выкажет свое почтение. А гость хоть бы ради приличия улыбнулся — нет, процедил сквозь зубы два слова поздравления, обнял коротко и заговорил о погоде. Словно каждую неделю встречался с беем. А ведь четыре года прошло, как он последний раз приезжал сюда, еще перед той проклятой барантой. Выходит, прячет что-то за пазухой усергенский турэ, уж не острый ли нож?

Богара, подавив раздражение, продолжал следить за долгожданным гостем. Большой, высокий, широкоплечий, Юлыш стал еще величественней, еще степенней. В самом расцвете сил, в самом что ни на есть львином возрасте мужчина. Острый, смелый взгляд пронзает собеседника, доходит до самого сердца.

Богара, любуясь им, даже про обиду забыл.

— Аб-ба, не сглазить бы, Юлыш-турэ, я уж подумал, не Урал-батыр ли проснулся, из чрева гор вышел, — в восхищении сказал он. — Проходи, брат, добро пожаловать. — И широким жестом пригласил в белую юрту.

Как бы ни тщился Богара держаться чинно и степенно, как положено вельможному бею, но перед Юлышем надменность его сразу привяла. И даже слова невольно начал подбирать такие, чтобы пришлись гостю по сердцу, подняли его настроение. Однако Юлыш этого не замечал, разговор сразу повел о том, о чем, видать, надумал еще раньше:

— Я вот что хотел спросить, бей-агай, с чего это Орда принялась наших людей считать? Что за причина?

— Причина… Так ведь всюду, во всех странах так делают. Обычное дело, ничего удивительного… — сказал хозяин, решив мнение свое сразу не высказывать.

— Ничего удивительного? А зачем тогда гонцов посылал? Когда ходите, мол, полы подбирайте. Это как понять?

Да, с этим в прятки не поиграешь, ждет, чтобы все по его было, в открытую — хлеб-соль ешь, правду-матку режь. Кто знает, может, и встанет в будущем рядом с ним, плечом к плечу? Вудет ему соратником, правой его рукой.

— Выходит, намек-то мой понял? — усмехнулся Во-тара, — Орде войско нужно, оттого и перепись эта. Сегодня мальчишке двенадцать, а через пять лет семнадцать, уже воин, оружие в руках может держать. Случись война, только и нужно, что в каждый род послать ярлык: пусть столько-то воинов садятся на коня.

У Юлыша бровь переломилась пополам.

— И я так думал… — сказал он после недолгого молчания. — Афарин, бей-агай, святое дело сделал, что прислал гонца. — Скупая улыбка чуть разгладила лицо. И, освобождаясь от чувства тяжелого сомнения, он добавил — Ай-хай, умный же ты совет дал!..

За едой разговор долго крутился вокруг скота, хлопот по зимовке, наконец опять вернулся к козням Орды.

— Нет в мире покоя, Юлыш-батыр. Тохтамыш за Хромым Тимуром тянется, его превзойти тужится. Оттого и нужда в войске, заранее пекутся о пополнении.

— Нам от любого из них только вред один, пользы никакой. Когда львы из-за добычи сцепятся, мелкому зверю, вроде нас, лучше под ногами у них не путаться, раздавят. Я думаю… — Юлыш, словно бы в сомнении, говорить или нет, посмотрел хозяину в глаза.

— Слушаю, — сказал бей. Почувствовав, что гость собирается сказать нечто важное, опустил взгляд на ковер. Он все еще остерегался быть откровенным до конца.

— Я вот о чем хочу сказать, агай… Отчего бы нам о торговле с русскими не побеспокоиться?