Плач третьей птицы: земное и небесное в современных монастырях

Но ведь и прежде случались подобные поступки и положения: праотец Авраам, покидая отчий дом, верою повиновался призванию{42}; к пророку Илии церковная служба прилагает терминологию, обычно употребляемую в отношении монахов: «во плоти Ангел и безплотен человек». Боговидец Моисей изведен в пустыню задолго до Антония Великого. Иоанна Крестителя монашествующие во многих поколениях считают своим предшественником и покровителем{43}. Во все времена, очевидно, происходило одно и то же: Божие призывание обращалось к тому, в ком не сомневалось встретить соответствующее расположение.

Множество преподобных покидали мир, Спаса Христа измлада возлюбивши. Святая Евпраксия проявила волю остаться в обители, будучи семи лет, Макарий Каневский поселился в Овручском монастыре девяти лет, Иов Почаевский принял постриг двенадцати лет; тот же возраст указывается в житиях святых: Ионы, будущего митрополита Московского, Макария Желтоводского и Макария Глушицкого; четырнадцати лет стали монахами святые Феодор Освященный и Андрей Критский; в шестнадцать лет покинул мир преподобный Герман Аляскинский.

Одному Господу ведомыми судьбами является желание монашества. «Из любви к Богу, говорите? – задумчиво рассуждал один батюшка{44}. – Ну, Бога-то и мы любим, все христиане… Нет, надо еще и это любить…» – и он показал сначала на клобук, а потом обвел рукою весь монастырь. Трогательный пример собственного опыта описан владыкой Иосифом (Черновым): «Восьми лет увидел: в задней части церкви кто-то стоит, обошел – а-а! – это человек, на нем мантия была и клобук. Тут я в монастырь влюбился навсегда. Это была моя первая любовь восьми лет. Полюбил монашество я»{45}.

Преподобномученик Корнилий мальчиком побывал с другом семьи Мисюрем Мунехиным в Псковских Печорах; его пленили красота природы и тихая служба в пещерном храме. То же в точности – в роли Мисюря выступил товарищ по техникуму – повторилось с А. П., теперь архимандритом: только-только обратившись, он приехал в Печоры, и там сразу определился путь.

Случаи прекрасной решимости бывают и в наше время: А. убежала в монастырь на Украине пятнадцати лет (1994); почему – не говорит, «сама не знаю», улыбается загадочно. И., теперь иеромонах, окончив институт, сговорился с компанией на охоту; случайно набрел на женский скит, только что открывшийся невдалеке от города; зашел в храм, шла служба, читком, без священника; ощутил непонятную жалость и что-то еще, совсем для себя новое; тем же летом он продал ружье, отдал деньги скитницам и отбыл в монастырь.

У нас в большой моде стенания о заведомой неосуществимости монашества в нынешнем мире; притом нет чтоб сказать «я не могу»; утверждают: нашему времени не дано.

Святые Арсений Великий, Иоанн Дамаскин и Симеон Новый Богослов происходили из знатных семейств, получили соответственное образование, достигли положения царедворцев; они оставили роскошные палаты, чтобы поселиться в пещерах и питаться хлебом с водой в безлюдье, молчании, бедности. И наши преподобные, например Нил Сорский, Гавриил Пельшемский, Ферапонт Можайский, Корнилий Комельский, Михаил Клопский, Феодосий Тотемский, Кирилл Белоезерский, Иоанн Угличский, Галактион Вологодский, ни во что вменили аристократическое происхождение, богатство и комфорт, отдав предпочтение лесным шалашам, землянкам и самодельным хижинам – в северных пределах России, а не в знойных песках Египта и Палестины.

Соображения осторожности, благоразумия, собственной слабости не довлели, не останавливали: «Сколько было препятствий!.. самое тело вопияло мне: куда ведешь меня? Я так слабо и болезненно… Но был голос, голос в сердце, думаю, голос совести или, может быть, Ангела Хранителя, сказывавшего мне волю Божию: потому что голос был решителен и повелителен»{46}.

Тянуть опасно, потому что, предостерегает святитель Феофан, Господь зовет-зовет, да и замолчит, и от этого не только желание в монастырь погаснет, но само желание душу спасать испарится, и будешь мирянкою до мозга костей{47}. К. в свое время тоже слышала зов, и собиралась, и часто ездила в обитель, но приняла чей-то практичный совет: поживи сперва, в монастырь всегда успеешь; тут же стряслась безумная любовь, а когда через год чад развеялся, К. осталась одна с растерзанной душой и ребенком; тяга к монастырю живет в ней, как зубная боль, она пыталась исправить судьбу, подбросив сына сестре, но остановил тихий вопрос духовника: «И что, надеешься так спастись?..»