Плачущий ангел Шагала

– Все первородящие. Раскрытие матки как по книжке, строго сантиметр в час. Потребности в стимуляции нет.

– А как наши детки?

Акушерка сходила к столу, взяла ворох бумаг.

– Вот, можете глянуть. Данные только сняла. Все в порядке. Нино Вахтанговна, а вы сходите пообедайте. Успеете!

– А по «Скорой» никого не доставляли?

Клара Васильевна покачала головой, отчего ее седые волосы слегка колыхнулись. И уважительно добавила:

– Леночка же Никанорова в отделении остается. Не волнуйтесь.

Нино Вахтанговна не стала посвящать акушерку в подробности неудачно выполненного недавно Леночкой извлечения плода при полном ножном предлежании, в ходе которого пострадала голень ребеночка. Ошибки случаются у каждого. Но Кларе Васильевне знать об этом не обязательно. Уверенность и спокойствие персонала передаются роженицам, способствуют благоприятному течению родов. Достаточно того, что после этого инцидента Лена вся извелась. Нино пришлось долго успокаивать ее, нервно выпускающую сигаретный дым в форточку…

Кикнадзе сбросила халат в гардеробе для сотрудников, переоделась, вернула ключ вахтерше и задумалась. Нет, пожалуй, она совершенно не голодна. Но перекусить все равно надо. Обязательно. До конца смены еще много времени, она должна быть полна сил, чтобы достойно встретить появление малюток на свет.

Нино вышла из роддома, и прямо на ступеньках к ней метнулся какой-то мужчина.

– Нино Вахтанговна? Я все знаю! Как вы могли!

«Еще один нервный папаша, – подумала она, стараясь не улыбнуться. – От них проблем в сто раз больше, чем от мамочек. Психуют, скандалят. Впрочем, хорошо. Волнуется – значит, любит, переживает. Даст бог, станет хорошим отцом…»

– Что у вас случилось? То есть у вашей жены? Кесарево сечение проводили? – спокойно поинтересовалась Нино и мягко освободила руку из цепких пальцев взвинченного отца.

– Нет! – от возмущения мужчина задыхался. – Рожала сама. А вы ее всю порезали!

– Что значит порезали?

– Ножницами!

– Успокойтесь, пожалуйста. – Она взяла мужчину под руку и сошла со ступенек. – Давайте не будем стоять на проходе, здесь еще дверь женской консультации, и мы мешаем. Я так поняла, вашей жене проводили эпизиотомию, рассечение промежности. Это совершенно нормально, редко какие роды теперь обходятся без этого. Проводится эпизиотомия при возникновении угрозы разрыва промежности, побледнении кожных покровов и появлении трещин. Вульварное кольцо разрезают, когда промежность достаточно растянута и напряжена. Возрастание числа рассечений обусловлено тем, что все больше рождается крупных деток, увеличилось число первородящих рожениц после тридцати лет, а также рожениц, страдающих экстрагенитальной патологией.

Мужчина побледнел как полотно.

– Успокойтесь, – Нино протянула молодому отцу упаковку с валерьянкой. – Ничего ужасного с вашей женой не произошло. Процесс заживления обычно проходит без осложнений.

Отправив горсть таблеток в рот, мужчина пробормотал извинения и ушел.

– Таня-я! – донеслось до Нино через полминуты. – Как ты?

Она наскоро перекусила у будочки «Крошка-картошка» и вернулась в роддом.

Из кабинета главврача слышались голоса, и Нино невольно замедлила шаг.

– Скажите, пожалуйста, присутствовала ли врач Нино Кикнадзе на рабочем месте 24–26, а также 29 ноября?

– Нет. 24–26 ноября ее точно не было, – сказала Маргарита Витольдовна.

– Почему вы в этом так уверены?

– Она писала заявление с просьбой предоставить ей две недели за свой счет. 29-го она вышла на работу. Кстати, она и сегодня работает. Пригласить ее?

– Да нет, пока не стоит.

– А в связи с чем вы проявляете интерес?

– Я не могу вам это сказать. У меня будет просьба: пожалуйста, не ставьте в известность Нино Вахтанговну о нашем разговоре.

Маргарита Витольдовна обиженно буркнула:

– Как скажете.

Раздался звук приближающихся шагов, и Нино на негнущихся ногах заторопилась прочь. Она зашла за угол, опустилась на подоконник, обхватила себя за плечи трясущимися руками.

Значит, Лика Вронская натравила на нее милицию.

Значит, она должна за это заплатить…

Глава 9 Витебск, 1937 год

Зачем эти длинные подземные коридоры? Один коридор отгораживается протяжно скрипящей решеткой от другого, и опять, и снова, и так до бесконечности.