Пламенеющие храмы

– Слава Богу нет! Что случилось не знаю. Но мэтр Кальвин, как мне кажется, очень взволнован.

Наскоро ополоснув лицо холодной водой и кое-как одевшись, Морель выбежал из дома. Извозчиков в такой ранний час на улицах было не найти, поэтому Морелю ничего не оставалось, как отправиться в ратушу пешком, причем весьма быстрым шагом. Анатоль не отставал. Впопыхах вбежав в канцелярию, Морель сразу позвонил в колокольчик. В тот же миг из-за дверей кабинета послышался ответ.

Войдя, Морель остановился в дверях. Он мгновенно почувствовал, что за прошедшую ночь в этом кабинете кое-что неуловимо изменилось. Обычный полумрак и прохлада сменились ярким светом зажженных свечей, всех которые здесь были. Камин так же пылал жаром. Кальвин стоял у окна посреди этой бушующей фейерии света, словно посреди костра и задумчиво смотрел на пустую площадь. Рабочий стол его был убран. Ворох писем и прочих бумаг, которые Морель вчера здесь оставил, были аккуратно сложены в стороне на секретарском столике. На столе же Кальвина, прямо посреди него одиноко лежала какая-то книга. Всё это выглядело весьма непривычно и во всём чувствовалось какое-то напряжение и тревога.

– Я к вашим услугам, мэтр! – едва успокоив дыхание после более чем бодрого утреннего моциона, проговорил Морель -что-то случилось? Либертины?

– Вчера вы принесли мне пакет с книгой. Она на столе. Мне нужно знать, как и откуда она попала в Женеву. Кто и где её напечатал. И самое главное кто её автор.

Кальвин говорил отрывисто и резко, не оборачиваясь и продолжая смотреть в окно, словно пытаясь кого-то разглядеть. Однако Морель, зная своего патрона, по его манере и голосу понял, что тот не на шутку взволнован и едва сдерживает себя, хотя и старается выглядеть спокойным. Подобных моментов за всё время, что довелось находиться при Кальвине, Морель мог вспомнить совсем немного. Как правило, такие моменты не предвещали ничего доброго, скорее наоборот. Неужели какая-то книга всё так изменила за одну ночь, что снова придется готовиться к худшему?

– Позвольте, мэтр, мне получше рассмотреть её.

Присев к столу, Морель взял книгу в руки. Увесистая. Размер in octavo, величиной чуть более с ладони. Серого цвета обложка из толстого картона без каких-то украшательств. Желтоватая, не самого лучшего качества шершавая бумага страниц. Морель раскрыл книгу, чтобы рассмотреть титульный лист. Именно на титульном листе, по обыкновению, автор витиевато и восторженно представлял себя и свое сочинение, а издатель нахваливал свою печатную мастерскую. В этой же книге к удивлению Мореля ничего такого не оказалось. Здесь было лишь крупно набранное название «Christianismi Restitutio» и предваряющее вступление. «Открывший книгу сию сможет постичь весь ужас своих духовных заблуждений, в кои был увлечен служителями церквей. Дочитавший её до конца способен будет счастливо избежать дебрей мрака и найти путь, что приведет душу его к свету и обернет веру его истинно ко Христу» – вот и всё, что было на титульном листе. Набрано на латыни новомодной антиквой. И ни имени автора, ни марки издателя, ни даже города, где была напечатана книга. Не одна сотня страниц текста, никаких рисунков. На последней странице под последней строкой триграмма МД.У.

Морель ещё немного повертел странную книгу в руках, внимательно разглядывая и выискивая особенности оттиска и переплета.

– Вы позволите мне, мэтр, взять её собой? Я хочу сравнить оттиски её шрифтов с оттисками известных мне издательств. Это может многое прояснить.

– Нет! Ни за что! Эта книга ни при каких обстоятельствах не должна покинуть этих стен! – яростный голос Кальвина едва не сорвался на крик. Он обернулся к Морелю так энергично, что все огоньки свечей всколыхнулись и заплясали на своих фитилях. Какие-то мгновения он в упор смотрел Морелю прямо в глаза, словно пронзая его раскаленными прутьями. От такого взгляда Морелю сделалось ох как не по себе. На какое-то время в кабинете повисла немая пауза.

– Хорошо, как вам будет угодно, – наконец проговорил Кальвин, взяв себя в руки, – но пообещайте мне, что вы ни на миг не выпустите эту книгу из своих рук и не передадите её кому бы то ни было, кроме меня.

– Обещаю, мэтр!

– В таком случае идите. Пока занимаетесь этим делом, все остальные препоручите, кому сочтёте нужным. Вечером жду вас с вестями.