Пламенеющие храмы

Весь день Морель провел в изучении книг. Очень возможно, что среди всего этого сборища изданий найдется нечто похожее на то, что сегодня передал ему Кальвин. Определив же издателя, выйти на автора не составит особого труда. Анатоль, притащив в канцелярию несколько книжных развалов, принялся за прочие свои обязанности по канцелярии, то и дело вскакивая при звуке кальвинова колокольчика. Сам мэтр весь день почти безотлучно провел у себя. Даже обед, как это и раньше нередко случалось, Анатоль принёс ему прямо в кабинет. До конца дня было ещё далеко, как в канцелярию под охраной солдата городской стражи вошли двое. В одном из них Морель узнал слугу-министранта из Собора Св.Петра.

– Мсье Морель, – склонивши голову, обратился к Морелю министрант, – патер Авель вверяет сего достопочтенного господина вашему попечению и считает вашу просьбу, переданную всем нам сегодня утром, исполненной.

– Хорошо, Жилль, ты можешь быть свободен. Передай патеру Авелю мою признательность. И пусть он сам известит всех членов Консистории.

Министрант, склонившись в ещё более глубоком поклоне, неслышно, как тень, удалился.

– Вас, рядовой, я попрошу пока постоять за дверью. Вы можете понадобиться!

Отослав солдата, Морель, не глядя на стоящего перед ним господина, будто бы того вовсе не было, продолжил заниматься книгами. Но между тем краем глаза зорко следил за ним. Невысокий, зрелых лет, круглый как бочонок. Одет по моде, но без изысканности. Держится уверенно и пока спокойно. Фигура крепкая, кряжистая, кисти рук крупные, задубелые.

– Прошу прощения, мсье! – первым нарушил паузу круглый господин, – я вижу, вы здесь самый главный. Прошу объяснить мне, почему сегодня задержали мой отъезд и для чего привели сюда? Мои дела, знаете ли, не терпят простоя. Завтра я надеялся быть в Лозанне, но как видно уже не успею, а для меня любая задержка – убыток.

Обращаясь к Морелю, господин продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу. «Засуетился, не выдержал, – отметил про себя Морель, – судя по выговору, скорее бургундец. Речь правильная, обращение вежливое. Люди низшего сословия так не говорят, а стоят, опустив голову. А будь он из более изнеженного круга, первым делом уселся бы в кресло. Похоже, действительно мелкий торговец. Или может быть недавний ремесленник, начавший сам продвигать свой товар».

– Мсье Анатоль, прошу вас вести протокол нашей беседы. А вы, мсье, подойдите сюда, – Морель наконец обратил своё внимание на стоящего посреди канцелярии господина, – откуда вы? Как вас зовут?

– Перье, мсье. Сам я из Лиона, там у меня небольшая шёлковая мануфактура.

– А для чего вы приехали в Женеву?

– Привез на продажу свой товар. Шёлк у меня отличный, доложу я вам. Здешние лавки Грюмо и Лемье берут его весьма охотно. Так же, как и лавка Бомона в Лозанне и Шелье в Берне, куда я должен был сегодня отправиться. Все полагающиеся в вашем городе пошлины исправно мною уплачены, но вот …

– Взгляните сюда, мсье Перье? Это ваша книга?

– Книга? Нет, что вы, упаси Бог. Я продаю не книги, а шёлк.

– А этот пакет узнаёте?

– Этот? – Перье пригляделся, взял пакет в руки и погладил рукой бумагу, – пожалуй да. Этот пакет я отдал вчера вашему офицеру, чтобы он передал его досточтимому мсье Кальвину. Да, вот тут так и написано. А что? Что-то не так?

– В этом пакете оказалась вот эта книга. И мсье Кальвину очень хотелось бы знать, кто же ему её отправил. Имени отправителя, как вы видите, здесь не указано.

– Да, мне очень нужно это знать! – голос Кальвина прозвучал внезапно как гром. Похоже, он только что неслышно вышел из своего кабинета и невольно оказался свидетелем разговора. Перье от неожиданности встряхнул головой и в изумлении выпучил на Кальвина глаза.

– Мсье Кальвин? Это вы? – после долгой паузы наконец выдавил из себя Перье, – вот никак не думал, что доведётся вас увидеть вживую. О вас судачат и в Бургундии, и в Дофине, да что там, вся Франция гудит вашим именем. Правда, наш архиепископ вас не особо жалует, всё шипит да проклинает. А народ всё больше уважает. Это ж подумать только, самого римского папу в угол задвинул. В жизни не думал, что увижу самого Кальвина, а вот поди ж ты как вышло!

Перье говорил радостно и сбивчиво, удивленно хлопая глазами, не в силах поверить, кто же перед ним сейчас стоит.

– Не думали? Даже когда взялись передать мне это послание?

– А, вы об этом? Это вам просил передать мой друг Коли-ньи. Не то чтобы совсем уж друг, так встречаемся иногда за бутылочкой вина после удачного дельца. Сам он торгует скотом, да мясом, вечно ездит по ярмаркам. А тут недели три как тому назад сидели так же в «Веселом гусе», это таверна наша лионская, ох и добрая я вам скажу таверна, какое отменное вино там подают, ух! Так вот он мне и говорит, раз уж будешь в Женеве, так будь любезен по старой дружбе, передай главному их епископу, мсье Кальвину, этот вот пакет. Это, говорит, подарок ему от одного его старого приятеля мсье Вильнёва.

– Как вы сказали? Вильнёв?

– Да, то ли Вильнёв, то ли Вилланов, уж не знаю, как верно. Только прошу заметить это не я сказал, а Колиньи.