Пламя

— Я хорошо вас понимаю и уже готов с этим примириться. Конечно же, ваши сородичи поступили правильно, когда решили воздействовать на меня таким образом. Сначала я расстроился — в силу обычных человеческих предубеждений, — но теперь уже все в порядке. Слава Богу, я спасен для той великой работы, исполнения которой вы справедливо от меня требуете.

Его ответ принес мне некоторое успокоение.

— Хорошо! Верю вам на слово; но от ваших мыслей я все еще отключен.

Далее я спросил у пламени, что нужно будет делать, если мне не удастся убедить правителей человечества проводить политику пламенной расы.

— У вас все получится. Мы воздействуем на их разум всей силой нашего влияния. Если уж мы можем влиять на вас, установить контроль над теми непросвещенными созданиями и вовсе не составит труда.

Я промолчал. Через какое-то время пламя сказало:

— Я все еще не могу установить с вами полный контакт. В чем дело? До сих пор мы прекрасно ладили, но теперь вы сознательно закрываете передо мной свой разум. К чему вам это делать, тем более теперь, когда вы согласились с нашим планом? Нельзя ли мне вновь получить ваше полное доверие? Если бы я не уважал вашу индивидуальность, я бы вторгся в ваше сознание силой и обнажил все ваши самые сокровенные чувства, несмотря даже на ваше сопротивление. Но это разрушило бы нашу дружбу, и мне претит так поступать с вами.

Мысли проносились у меня в голове, но пламя не ведало о них. Это немного успокаивало. Но я верил, что при желании пламя может сломить мое сопротивление и вторгнуться мою частную жизнь, и это меня возмущало.

Стараясь сохранять спокойствие, я сказал:

— Расскажите мне об этом странном воздействии, которое вы можете на нас оказать. Помогите окончательно справиться с антипатией. Поддержите меня. Помогите мне прямодушно и без колебаний возжелать торжества духа в сотрудничестве двух наших рас.

— Мы хотим лишь завоевать ваше доверие, — сказало пламя. — Мы хотим лишь завоевать доверие всей человеческой расы. Мы твердо намерены не идти к цели через насилие, пусть даже и через духовное насилие. Так ли важно, что мы обладаем неодолимой силой, если мы намерены не использовать ее? Если бы я рассказал вам подробнее о наших способностях, вы бы только расстроились еще больше. Во всем сказанном вы бы видели лишь некую угрозу.

— Духовное насилие? — переспросил я. — Что вы имеете в виду? Как я могу доверять вам, если вы не до конца со мной откровенны?

Какое-то время мой собеседник молчал. Во мне самом бушевали двойственные чувства: прямота и искренность пламени противостояли осознанию страшной опасности — опасности оказаться духовно порабощенным чуждой расой. Наконец пламя сказало:

— Раз уж нам так необходимо полное взаимное доверие, я расскажу вам все. Но прежде прошу вас, умоляю, взглянуть на все это дело без предубеждения, а просто из любви к духовному. Именно потому, что мы сами смотрим на все исключительно с этой точки зрения, а не с позиции расового эгоизма, мы столь решительно настроены не применять к вам нашу силу (за исключением небольшой дружеской попытки помочь вам увидеть все в ясном свете). — Пламя снова сделало паузу, и я заверил его, хотя страх и гнев заглушали мое дружелюбие, что страстно желаю взглянуть на ситуацию со стороны. Но я снова настойчиво попросил рассказать, в знак доброй воли, как его раса намерена поступить, если человечество откажется играть по ее правилам.