Пламя хаоса

Она – из мягких изгибов и гладкой плоти. Я – из зазубренных краев, резко очерченных жилистых мышц.

Арья – из кружева и невинности. Я – воплощение жестокости и древности.

Она – невинная улыбка и красота. Я – насилие и нестареющая смерть.

Арья ухмылялась, я скалил клыки. Она не убегала; чертовски хорошо знала, что должна, но нет. Она завлекала, и как же, будь я проклят, мне хотелось впиться в нее зубами.

Куда более храбрые люди умирали, меня раздраконив. Арья склоняла голову набок и дразнила нежным изгибом горла, и прекрасно понимала, как легко я могу оборвать ее жизнь. Помешало ей это соблазнять? Нет. Она меня отталкивала, выжидая, наблюдая, потеряю ли я голову.

Я хотел схлестнуться с ней, едва оказавшись в спальне. Хотел узнать, она убежит голой, когда я сброшу маску человечности? Убежит, сохранив хоть малую часть себя? Я бы заставил ее рыдать, показал бы, каково это, когда трахают до состояния полного месива. Она бы, блядь, содрогалась, а я без сожаления наблюдал.

Арья являла собой саму невинность, и мне до одури хотелось развратить ее самым восхитительным, примитивным способом. Хотелось унизить всю чистоту в ней и посмотреть, что она будет делать после. Осознает ли она, понравится ли ей результат. Я хотел чувствовать, как она меняется, как распахнутся ее глаза, когда она поймет, что уже никогда не станет прежней. До момента, как я ее трахнул. О, я бы ее трахнул. Разрушил ее чувства, мысли о милом и нежном, заменив совсем другими. Она бы познала, каково это, когда тобой владеют, жестоко имеют и терзают, и больше никогда не возжелала бы от мужчины нежности и сладости.

Я хотел воспламенить эту маленькую сучку и смотреть, как она сгорает, увидеть, что получится из пепла, когда она поднимется, все еще испачканная в нем. Я хотел сжечь ее мир и трахнуть ее на этом пепелище, наблюдая, как до нее доходит, насколько она пала, когда я с ней закончу.

Я всегда спокойно игнорировал запах течных сук, но Арья… ее запах вызвал у меня каменный стояк, едва донесся до моих владений. Я выехал за городской барьер выяснить, что же это за восхитительный аромат. Потом она, блядь, взбрыкнула, потом небрежно назвала свое имя, и оно отдалось аж в самих яйцах.

Я возненавидел ее в тот же миг, как это имя соскользнуло с милых розовых губок. И все же я ее жаждал. Я жаждал, чтобы эта маленькая сучка почувствовала меня целиком, самым ужасным образом, который только можно представить. Я хотел знать, как она кричит, когда я погружусь глубоко внутрь, растягивая ее так, блядь, сильно, что она будет стенать от боли.

Крики Арьи наполняли мои сны. Слышать, как боль смешивается с удовольствием, когда я преодолею надоедливую перепонку, засажу так сильно, что она всегда будет чувствовать меня там… да, мне это оказалось гораздо нужнее, чем воздух в легких.

Женщины – как экзотические авто. Их нужно водить жестко, быстро и часто. Узнай их максимум – и железо в пол, пока не выяснишь о них все, вплоть до мельчайших деталей. Изучение женщины составляло половину удовольствия.

Виски, от маленькой сучки пахло лучшим виски, выдержанным до совершенства. Нельзя выпить такой виски и не возжелать вкусить его снова. Глоток – и ты пристрастился, тебе уже нужно его пить, пока не опьянеешь. И цедить не выйдет, ты его, нахер, льешь в глотку, захлебываясь, до последней предложенной тебе капли.

Я хотел повалить ее на спину и явить себя тем, кто мы под личиной. Грязная ведьмочка и зверь, который желал сожрать ее с потрохами. Я хотел раздвинуть ей ноги и смотреть, как ее глаза наполняются удивлением, пока я с безграничной яростью долблю ее плоть.

Боль, которую она ощутит, возбуждала, и у меня на нее исправно стояло. Сжимая пальцы на ее горле, я бы наблюдал, как страх проникает в этот блестящий ум, который она так старательно скрывала от других. От меня его не скрыть. Я видел его проблески, когда она за мной наблюдала, словно зная, что ее время на исходе. Я расхаживал за пределами клетки, что ее защищала, отсчитывая каждую секунду, пока не получу приказ уничтожить, и, блядь, какое же наслаждение я тогда испытаю.

Кое-кто могущественный в Девяти королевствах хотел, чтобы она была жива и защищена. Я хотел ее уничтожить, обхватить руками горло и смотреть, как в этих ее красивых бирюзовых глазах зарождается осознание, что ее судьба решена. Хотелось сжать в кулаке мягкий шелк ее серебристых волос, раздирая ее тесную дырку под голым лобком, глядя, как я на всю длину вхожу в ее глубину, разрушая все, что она считала нормальным и безопасным. Ей не нужна безопасность. Ей нужен мужчина, который не побоялся бы раздвинуть ее границы, разорвать ее мир на части, бросить ее волкам. Арья Примроуз Геката из тех женщин, которые вернутся, возглавив эту бешеную стаю, с огнем в глазах, и этот огонь будет принадлежать мне. Я был бы тем, кто его разжег. Тем, кто привел ее в наш мир без капли милосердия и обоссал все, что она считала нужным или желанным.