Пламя хаоса

Она потребовала, чтобы я сказал, кто я такой. Она думала, во мне что-то скрывается, но нет. Я был больше, чем она могла видеть на поверхности, и она знала, что меня жаждала тварь внутри нее. Я не скрывал этого, когда мы наедине. Я позволил ей услышать рокот глубоко в моей груди. Звук, который издавал мой вид, когда хотел очередную жертву, и Арья подходила на эту роль просто, мать ее, идеально. Меня возбуждали ее пухлые губки. Пламя, танцующее в тенях ее глаз, разжигало внутри меня огонь.

Я бы, блядь, ее уничтожил. Оставил бы в таком количестве разбитых осколков, что она бы до конца своих дней их перекладывала, чтобы вернуть прежнюю себя.

В моей постели была бы создана другая версия: Арья до того, как я ее трахнул, и Арья после.

Я ждал.

Вел обратный отсчет до тех пор, пока ее уничтожение не будет завершено.

Пожирал ее, даже не прикасаясь к плоти, и она не понимала, что происходит. Я жаждал ее разума, ее боли, и, черт меня подери, я жаждал гораздо большего.

Как правило, я не трахался с ведьмами, если только у меня не возникал скрытый мотив. И все же, что бы ни таила в себе Арья, оно инстинктивно ко мне взывало. Ее нутро наблюдало, изучало меня, а она даже не подозревала, что ее тварь проснулась. Арья выглядела милой, невинной, но она такое же чудовище, как и я. Когда я вглядывался в нее, это существо смотрело в ответ. Оно было бесконечно диким, неприрученным, недобрым.

Внутри Арьи пряталась бомба замедленного действия, готовая взорваться в мире, которому она не принадлежала, в мире, который она устремилась бы уничтожить.

Арья – розовое кружево, тварь – черная кожа.

Арья осторожно клевала то, что ей предлагали, тварь внутри нее чертовски голодала.

Арье было любопытно, твари – чертовски интересно.

Они разнились настолько, что сложно вообразить.

Тварь учуяла меня и захотела. Это напугало Арью. Тварь возбудилась, потому что наконец нашла мужчину, достаточно сильного, чтобы справиться с ней и не сгинуть в процессе. Арья меня ненавидела, и мне это чертовски нравилось. Трахаться с кем-то, кого ты ненавидишь, тяжело, грубо, больно и так – чертовски красиво.

Арья, мать ее, рокотала, что было редкостью, особенно с учетом нежного возраста. Звуки сводили меня с ума, и будь я проклят, если не ответил бы на зов ее существа. Я хотел увидеть его, узнать, будет оно первобытным, нерушимым и не только.

Я не слышал рокот самки более шестисот лет. Те, кто мог, давно потеряли свои способности. И все же Арья ответила моему зверю, и у меня тут же затвердел член, готовый воспрянуть на женский зов.

Проблема заключалась в том, что я и гребаного понятия не имел, кто она и как это делала. Мимики могли издавать звук, однако он никогда не требовал ответа. А ее рокот возбуждал, морально и физически, вызывал внутреннюю реакцию, которую нельзя игнорировать – и это бесило.

Тварь внутри нее испытывала ко мне первобытное влечение, которое ее хозяйка не могла осознать. Вот почему, когда она смотрела на меня, ее спина выгибалась, а бедра раздвигались, требуя, чтобы я, блядь, ей засадил, независимо от того, где мы и у кого на глазах. Ее зрачки расширялись, позволяя твари выглянуть наружу, увидеть и узнать, кого она с диким голодом жаждет. Она текла для меня, манила запахом, говорящим, что она созрела и нуждается, чтобы я взял ее жестко и быстро. У меня аж яйца сводило, когда я уходил, так и не удовлетворив желание в недрах ее тела.

Маленькая сучка-хозяйка… Она для такого слишком мягкотела. Сломи хозяина, прежде чем он подготовит свою тварь к выходу в мир, и убьешь тварь вместе с ним. Я же хотел поиграть с этой тварью, и она это знала. Чувствовала рыщущего вокруг самца и отказывалась подставить спину. Я взял ее силой, доказывая, что могу, и она замурлыкала.

Тварь зарычит, когда я заставлю ее кончить, и будет кончать снова и снова, пока я не отпущу. Арья понятия не имела, что ее хочет и почему она хочет его в ответ. И это, мать ее, неважно, поскольку теперь она возникла на моем радаре, стала моей, пока я не решу иначе.

Ее мать знала, что натворила и пыталась исправить ошибку. Но не сумела бы этого сделать, даже если бы пыталась уничтожить тварей, что зрели в ее чреве, со всем рвением. Однажды подсаженные, они пускали корни, цеплялись изо всех сил, пока не делали первый вдох и не оживали. К тому времени, как они расправляли легкие, было уже охеренно поздно что-то исправлять.

Неясно, которого короля Девяти королевств она поимела, но я сузил круг до худших, которые жаждали создать запретную жизнь, и результатом стала Арья. Будь прокляты линии крови, она пошла именно в чудовищ, которых они боялись. В тех, от которых бежали семьи, покидая Девять королевств, прекрываясь тем, что им нужно еще одно. Они просто стремились удрать до того, как станут жертвами зверей, что за ними охотились.