Пламя хаоса

Проблема в том, что при побеге дверь-то никто не закрыл. Первородные стремились нас контролировать, указывать, кто может, а кто не может покинуть Девять миров. Тщеславные ублюдки думали, они достаточно сильны, чтобы удержать наш вид в своих клетках, но мы взломали решетки в тот миг, когда вошли в это королевство.

Мы просто ждали момента, чтобы нанести удар, и время пришло.

Другие лидеры восстания послали меня сюда, разобраться с этим королевством. Меня – зверя, которого, как они притворяются, не существует, самого темного, самого смертоносного монстра в их арсенале, и теперь им надо, чтобы я хранил какую-то соплячку-ведьму? Я был единственным мудаком, который бы ее не защитил, не когда все мужское во мне жаждало женщины, которой она станет. Не когда я помогал создавать проблемы с самого начала.

Единственное, чего я ни разу не ожидал обнаружить, так это Арью, с чудовищем из Девяти королевств, скрытым под ее миленькой розовой плотью, прямо у всех перед, мать их, носом. Я думал, она податлива, легкий перепих, но потом ее тварь зарокотала моему зверю, и я это ощутил.

Я посмотрел ей в глаза и понял: она другая.

Все во мне кричало и требовало уничтожить ее сейчас, пока она не встала на моем пути. Она стала бы грязной девчонкой, и я хотел увидеть, как она раскрывается, но не мог позволить себе отвлекаться прямо сейчас. Только не сейчас, когда мои планы наконец вступали в игру.

Будь это некто из совета Девяти, что хотел ее сохранности, я бы уже ухватил ее за горло и трахал до тех пор, пока не потухли бы последние искры жизни в красивых бирюзовых глазках.

Чудовища Девяти королевств постановили, что она должна выжить и вернуться со мной. Хреновый выдастся для нее денек, но не для меня. В моем королевстве я могу заявить на нее права. Приковать к стене и бросить, разрушить все, чем она была, и превратить ее в то, чем я хочу ее видеть.

Губы сами собой расплылись в улыбке, от картины, которую нарисовал разум, где Арья обнаженной распята на стене, как ценный охотничий трофей, образовался каменный стояк. Ее податливое, открытое моей похоти тело и маленький непослушный ротик, приоткрытый в безмолвном крике, когда она осознает, где находится и кто владеет ею во всех, мать их, отношениях. Продолжит ли она огрызаться? Станет ли со мной бороться? Я чертовски на это надеялся. Арья Примроуз моя, это уже данность. У нее на бедре мое имя, и это нельзя исправить. Никто не способен стереть метку, кроме меня самого, а мне она очень даже нравится.

Я подготовил сцену, раскачал актеров. Мои люди бились у двери, пугая малышку, пока она не сделала то, что мне нужно: позволила заклеймить ее нутро, ее тело, ее удовольствие. Я вывел на ней свое имя, наблюдая, как оно просачивается сквозь плоть, навсегда оставляя след на ее бессмертной душе. Единственный способ избавиться от метки – смерть, а я этого не допущу. Не после того, как я попробовал на вкус ее страсть и увидел, как ее глаза загораются желанием. То, что я ее хочу, может быть мне ненавистно, однако факт остается фактом – я ее вожделею.

Я попробовал ее восхитительное лоно, жадно облизывая, когда магия овладела ею и погрузила в состояние постоянного желания, с которым никто из нас не мог бороться. Она стекала по моему подбородку, когда я трахал эту горячую щель ртом, чертовски хорошо зная, что они обе смотрели, как я довожу их до крайности. Я чувствовал, как ее тело дрожало, конвульсивно сокращалось, и сладкие звуки, которые она издавала, когда каталась на моем лице, заставляя член взрываться, даже не погружаясь в ее нетронутую плоть. До Арьи такого дерьма со мной еще не случалось, но ее мольбы заводили меня сильнее, чем любая женщина до нее. Я причинил ей боль, заставив кончить так сильно и так быстро, что она захныкала, выстанывая мое имя, умоляя меня перестать доставлять ей удовольствие.

Я наказал ее за то, что она заставила меня кончить, как сопливого мальца, который нашел свою первую мокрую щелку и потыкал в нее писькой. Я не удовлетворил бы ее мольбу о пощаде, пожирая ее до тех пор, пока по ее щекам не заструились слезы. Часы пролетели как в тумане, часы, в которых не было ничего, кроме наслаждения сладостью ее тела, когда она раскрылась для меня, когда ее запреты исчезли и свет женщины, которой она становилась, был освобожден.

Я никого и никогда не хотел трахнуть так сильно, как жаждал трахнуть ее с широко раскрытыми бедрами и блестящей от спермы дыркой. Потребовалась вся моя сила воли, чтобы не трахнуть эту щель, которая так бессмысленно истекала влагой мне на губы. Я по-прежнему ощущал ее вкус и, будь я нахер проклят, я жаждал большего.

Она понятия не имела, что прижимала мой рот к себе, умоляя меня трахнуть ее сладкую плоть, облегчить боль, которую я же и причинял. Арья заклинала меня забыть о ее невинности и взять то, что она мне предлагала, но я не стал. Не так. Не с магией, одурманивающей ее разум, когда Арья реагировала на меня, находясь под ее влиянием.