Пламя хаоса

Арья же возбуждалась, даже не зная, что это. Она, блядь, рокотала в ответ, и все во мне стихло, страстно желая услышать ее вновь. Большинство женщин бы сбежали, однако она колебалась, наблюдала и хотела изучить меня глубже. Арья была невероятно умна, и это чертовски возбуждало, даже больше, чем ее теплая розовая плоть. Она была не просто тремя дырками, которые нужно растрахать; она была умом и красотой.

Ее потребность знать нашу землю ставила ее на шаг впереди других бесполезных созданий в этом странном королевстве, частью которого они жаждали стать, но прятались в тени, как слабоумные сучки. Они прятались, Арья – нет.

Она наблюдала, училась и знала все способы обрушить это место на их головы, если возникнет необходимость – и даже не осознавала, что именно это и делает. Точно так же, как она поступала со мной. Изучая, пока я издевался над ней, будил в ней зверя и, будь я проклят, толкал в пропасть только для того, чтобы посмотреть, как внутри нее горит это пламя.

Я был ублюдком, но мне не нравилось причинять боль женщинам. Арью я ранил, чтобы подвести ее к грани, посмотреть, как тварь внутри нее поднимает голову, предупреждающе обнажая белоснежные клыки.

Глава 27

Нокс

Я намеренно грубо прижал Арью к кровати, чтобы она прочувствовала мой член животом и поняла, насколько глубоко он будет, когда я ее возьму. Я бы, блядь, растрахал эту невинную плоть, и она это знала. На мгновение она испытала здоровый страх, но в ее глазах читалось возбуждение.

Арья знала, что будет больно, но все равно хотела. Попроси она, я бы обрушился на нее так, как ей и не снилось. Я ее пощадил, потому что не мог смириться с мыслью причинить ей боль, почему? Она – гребаный враг, и я должен был желать ее уничтожить, но не до основания. Не сейчас.

Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не сорвать ее тонкие трусики и не наброситься просто, чтобы показать, как мне будет приятно ей засадить. Ее запах притягивал, но огонь, который горел в ее душе и глазах? Он поставил меня на колени, как сраного ребенка, который вдруг обнаружил, что у него есть член. Меня это бесило, как бесило желание, которое я испытывал, омрачая память о моей паре.

Я никогда не хотел свою пару так сильно, как хотел Арью. Это, блядь, заставляло меня ненавидеть ее еще больше. Делало ее мишенью для ярости, которую она не понимала и никогда не смогла бы понять. А ведь я не должен был чувствовать с Арьей ровно нихера. Я никогда никого не целовал, кроме своей пары, но хотел поцеловать Арью. Я хотел быть для нее первым, и я уж, мать ее, позаботился, задрал ей планку так, чтобы теперь никто другой не показался ей подходящим.

Лилиана была нежной и мягкой. Арья же взывала к зверю и чувствовала его потребность ее поглотить. Мне проходилось быть осторожным со своей парой, но Арья создана, чтобы ее жестоко трахнули, и она этого жаждала. Лилиана никогда не спорила, не жаловалась, Арья вспыхивала мгновенно. Она сталкивалась со мной лоб в лоб в спальне и за ее пределами, независимо от того, кто я такой.

Я вел себя с Арьей как бессердечный мудак, но и она взъебывала мой разум самым ужасным образом. Заставила меня ее хотеть, страстно желать пробовать на вкус эти пухлые губы и чувствовать их прикосновение к моим. И каждый раз, пробуя огонь Арьи, я предавал память о своей паре. И мне хотелось свернуть ей шейку и трахнуть ее в глотку, и показать моей мертвой, убитой паре, что я не забыл обещание за нее отомстить. Уничтожить род Гекаты и заставить их всех поплатиться.

И все же я уложил Арью в свою постель, желая знать, что она чувствовала изнутри, когда я отметил ее своим именем. Я хотел ее так сильно, что это пугало, а я никогда ничего не боялся. Я – существо, которое убивало тех, кто сеял хаос в наших королевствах, и все же маленькая сучка вызывала у меня ужас. И это бесило.

Итак, я был мудаком, который ее запугивал, но мой зверь? Он боролся со мной. Он боролся со мной, пока я не победил, и она знала, что это был не я, и все же собиралась прошептать слова, которые решили бы ее судьбу.

Одно неверное движение, и она стала бы моей. Один-единственный звук, и он оборвал бы тонкую нить контроля, которую я еще удерживал. Я чуть не потерял самообладание, а я никогда не теряю контроль, никогда. Она сама, может, меня и не хочет, но тварь внутри нее?.. Все случилось бы первобытно, инстинктивно, и я кормил бы эту сучку до тех пор, пока она не замурлычет, как котенок, распяленная на моем члене. Мои зубы в ее плече заставили зверя внутри нее обмякнуть, и это напугало Арью. Податливая покорность – стоило мне коснуться ртом ее плеча и едва выпустить зубы, существо внутри нее подчинилось.

О, я чертовски жаждал ее подчинения. И задора, что полыхал в ее глазах.

А потом я взял и поцеловал маленькую сучку.