Пламя мести

Еще вчера я бы возмутилась – как можно думать о «магическом потенциале», когда ребенок при смерти? Еще вчера я дулась и обижалась на Ричарда: как можно не хотеть ребенка только потому, что не соблюдены какие-то там формальности? Еще вчера. Но теперь я на многие вещи смотрела по-другому. Поэтому лишь понимающе кивнула и спросила:

– Я могу его видеть?

Ричард с Феликсом переглянулись.

– Ирвин и я… мы… погрузили Рэма в состояние глубокого сна на несколько дней. Надо срастить сосуды, и лучше делать это в состоянии полного покоя.

Феликс говорил тихо, медленно, глядя мне прямо в глаза. Видимо, он использовал гипноз, чтобы полученная информация не привела к истерике. У него получилось, я была спокойна, потому что точно знала: с Рэмом все будет в порядке…

– А герцогиня? – спросила я Ричарда.

– Мы не смогли ничего поделать. Мы не знаем даже, жива она или нет. К тому же я не мог позволить себе задержаться – империю могли обвинить в том, что именно мы напали на герцогство. Прости, я не могу себе этого позволить.

– Понятно…

Его слова придавили меня, оставляя тоску и горечь.

– Прости, – опустил голову Ричард. – Я не всесилен.

Глава 18

Нас доставили во дворец, выдали по кувшину успокоительного, расселили по покоям, оставили одних.

Я переоделась, одежда пахла тем самым сладковатым запахом, что чуть не свел меня с ума. Легла. Закрыла глаза. В темноте вспыхнул белый огонь, бледное лицо Джулианы, испуганное – Луизы и невозмутимое, как у каменной статуи, – герцогини Борнмут. Зазвучали голоса:

– Ничего не выходит!

– Сюда бы мага воды… Жаль, что вы обе – воздух…

– А вы?

– Огонь… Слабенький совсем. И тот мне не подчиняется…

Мой собственный отчаянный шепот:

– Пожалуйста! Помоги мне, пожалуйста! Я не знаю, кто ты такой, я не знаю, что ты такое, но здесь больше некому мне помочь… Пожалуйста!

– Помогите! Пожалуйста… помогите!

Визг тормозов, полицейская сирена, огни «Скорой помощи», голоса… Лицо герцогини Рэймской, ее длинные, тонкие пальцы. Боль, которая отступает, Пашкин крик…

– Зачем вам такой мужчина?

Холодно… Серый туман становится голубым, затем темно-синим. Красиво. Кто-то берет меня за руку – я чувствую холод…

Пламя! Белое пламя лижет мне руку – больно… Горячо и нестерпимо больно. Сладковатый запах. Портрет, который написала Джулиана. Смуглая кожа, темные глаза и синий камень в перстне на руке…

– Ричард! – заорала я и проснулась.

Рядом никого не было. И я поняла, что не могу. Не могу оставаться одна. Не в этот вечер.

Встретились мы все в коридоре в одно и то же время. Я и мама, Наташа и Джулиана. Луиза и герцогиня Борнмут. Посмотрели друг на друга. И пошли ко мне в гостиную.

Наташа уселась возле камина и мрачно уставилась на огонь. На коленях бесформенной желтой кучкой лежало забытое вязание. Джулиана что-то рисовала углем в блокноте, с которым не расставалась, кажется, никогда.

– Может, напьемся? – предложила мама.

– Хотя бы успокоительных, – покачала головой беременная писательница. – Мне нельзя. Но очень, очень хочется…

– Значит, и нам нельзя. Из солидарности, – покачала головой я.

– Почему нет? – удивленно посмотрела на меня Наташа. – И я бы полглотка вина сделала. Какого-нибудь хорошего, красного.

– Жаль, что я в местных винах ничего не понимаю, – вздохнула я. – Можно было бы проконсультироваться у милорда Милфорда, но беспокоить его не хочется.

– Можно спросить у меня, – робко предложила Джулиана.

– В вас масса талантов, – улыбнулась ей мама.

– Именно так, – решительно кивнула знаток местных вин.

Я вызвала господина Хормса, который изо всех сил старался общаться исключительно с герцогиней Борнмут. Видимо, счел ее достойной. Я, как обычно, не обращала внимания на его пренебрежение, скрытое неискренним почтением. Просто распорядилась принести ужин, а Джулиана вступила с ним в увлекательнейшую для них двоих дискуссию по поводу винной карты.

– Сразу видно настоящую леди из Южной провинции! – с искренним восторгом поклонился Джулиане распорядитель и удалился.

Ну, наконец-то управителю хоть кто-то понравился!

Художница грустно улыбнулась:

– Иной раз я думаю, что излишние таланты для женщины – многие скорби. Хорошенькие дурочки живут и беззаботнее, и счастливее.

– Увы! – рассмеялась и Наташа. – Я тоже порой так думаю.

– Ой, девочки! Бросьте стенать. Молодые, красивые – счастье вас еще найдет. Главное – от него не отбиваться. – И маменька выразительно посмотрела на меня.

– Мама… – скривилась я.

Наконец нам доставили вино и закуску.

– Итак, теперь мы все будем обитать во дворце, пока его величество не посчитает, что угроза миновала, – объявила я.

– Мне надо предупредить дочь. Ей всего девять, – проговорила герцогиня как бы про себя, ни к кому особенно не обращаясь.

Я удивилась. Герцогиня всегда владела собой, демонстрировала изящность манер и осознанность действий. Видимо, случившееся выбило ее из колеи. Еще бы…

– Может, и ее перевезти в столицу? – предложила я.

– Благодарю вас, – склонила голову герцогиня, мгновенно взяв себя в руки после, казалось, минутной слабости, – я подумаю.