Пламя моей души

И потому Елица с трепетом необычным в душе озиралась по сторонам, пока добирались до дома старосты здешнего. Верно, он или жена его должны знать, где нужное святилище есть. Сами княжичи дороги до него, конечно, не ведали. Рассказала им что-то Любогнева, да они о том Елице ничего не передали. И показалось ей тогда, что после разговора с матерью они ещё долго были смурными и озадаченными. Видно, не только она, узнавая обрывки минувшего, всё больше убеждалась, что закавыка та с Сердцем совсем уж недобрая.

Ярунчане быстро распознали в приезжих княжичей: то ли от того, что многим из них частенько доводилось в Остёрске бывать, то ли внимательными они оказались. Заметили и коней справных, и повозку добротную, явно не для того, чтобы мешки с зерном возить. Они на миг приостанавливали свои дела во дворах, придерживали шаг, возвращаясь в свои дома — чтобы проводить нежданных и знатных гостей взглядами. Уж, верно, до них скорее всех дошли слухи о том, что случилось на вече в Остёрске.

Встречать княжичей у калитки старостовой избы, что невысоко поднимала над землёй острую крышу, словно выросший после дождя гриб, первым вышел молодой совсем парень. То ли сын, то ли и внук вовсе. Отвлекли его, видно, от работы некой, потому как он, приближаясь к Ледену, что спешился у ворот первым, неловко и явно стесняясь, поправлял пропитанную на спине и под мышками потом рубаху. А при виде женщин и вовсе покраснел, словно ошпарился.

— Мира вам в дороге, — произнёс он громко.

Мгновение поразмыслив, поклонился, да не очень-то низко, будто передумал вдруг — скорее кивнул.

— Здрав будь, удалец, — бросил Леден, заглядывая поверх его плеча во двор. — К старосте Макуше мы прибыли. Расспросить надобно о важном.

Высунула нос из тесных сеней девчонка, сверкнув яркими веснушками, рассыпанными по щекам. Была она ещё в рубахе длинной без понёвы: совсем сопля — и до того ей, видно, любопытно стало, кто приехал, что не удержалась. Парень на неё рукой махнул, чтобы не лезла зря. Та фыркнула и снова скрылась в доме.

— Отца и матушки нет. Не вернулись ещё с поля, — он поднял взгляд в небо. — Но будут уж скоро.

Он задумался явно, не зная, пускать на двор пришлых или дожидаться уж родителя, этому дому хозяина. Да раздумывать долго ему не пришлось. Заметил он кого-то на улице вдалеке и лицом просветлел тут же. Все повернули головы, увидев взгляд его радостный: шёл быстрым шагом к гостям муж высокий да крепкий, как из поленца широкого вытесанный. Видно, торопился: так не идут, натрудившись за день в поле. Стало быть, кто-то проворный уж рассказал старосте, что к его дому пожаловали княжичи.

На плече его висели связанные друг с другом лычаки. Босые ноги взбивали пыль на дороге, что тут же оседала на закатанных до колена портах его, поношенных и не раз латанных: хорошо из таких следующим летом пшеницу сеять. Свободная, выцветшая рубаха его покрылась пятнами пыли и пота: попробуй в такую жару поработай. Ни в зной, ни в ненастье всё одно покоя нет, коли хочешь быть сытым зимой. А уж в Остёрском-то княжестве, верно, и подавно.

— Здравы будьте, Светоярычи, — поздоровался он ещё издалека.

А как остановился у калитки, так и женщинам, что ещё с телеги сойти не успели, кивнул вежливо, не зная, как обратиться.

— Поздорову, Макуша, — Чаян отдал повод своего коня наконец открывшему невысокие ворота парню. — Как нынче всходы?

Мужик плечами пожал только, раздумывая, верно, что ответить.

— Милостью Лели да Ярилы, уродится что-то. Коли напасть никакая не случится.

— Так вот о напастях поговорить мы и хотим, — Леден, не глядя уже, привычно подал Елице руку, как решила она с повозки сойти. — Коли всё сложится, так и будет хороший урожай этим летом.

Макуша и брови приподнял, наморщив лоб недоверчиво. Взглянул на Елицу, словно сама Лада перед ним вдруг встала. Гикнул Брашко, загоняя телегу на двор — и староста вздохнул, моргнув завороженно. Даже не по себе стало: и чего такого в ней увидал?

Все прошли скоро в избу, да ещё рассесться не успели по лавкам для разговора важного, а то и долгого, так может случиться, как едва не бегом влетела в избу девица молодая, только-только на выданье. Раскрасневшаяся от бега, чуть встрёпанная, да как будто светом Ока вся напитавшаяся: до того золотились её кожа и волосы тёпло-русые, что просо обмолотое.

— Матушка меня отправила к гостям, — выдохнула она с порога и охнула тут же, словно всех только заметила.

Прошла внутрь уже степеннее, неловко пытаясь прикрыть краем понёвы ступни чуть пыльные. И мужи все, молодые да постарше, в девицу так вперились, словно вилу у воды встретили. Притягательная она была, как пятно света, что на стол из окна по утру падает. Оказалось, зовут её Озара — имя до того ей подходящее, что диву и даваться только. Поздоровались с ней, как подобает — и девица во дворе скрылась, прихватив рушник да ковш. Но скоро вернулась, уже обутая и причёсанная даже аккуратно: и когда всё успела?