Пламя над Англией

Конечно, можно назвать это случайностью, но по всей Англии распространилась уверенность, что 1588 год решит судьбу королевства. Планеты правили законами и империями. В 1588 году ожидали чего угодно — от конца света и второго пришествия Христа до чумы, голода, нового потопа или разрушительных для Англии заговоров и измен. С тех пор, как в 1583 году начали выходить книги пророчеств, вера в эти события провозглашалась во всеуслышание устами простонародья и нищих и посеяла тайный страх в сердцах знати. Каждый, разумеется, расшифровывал пророчества по-своему. Для сэра Френсиса Уолсингема они означали нападение Филиппа Испанского, убийство Елизаветы, восшествие Марии Стюарт на английский престол и восстановление папизма во всей стране.

— Недавно ты воочию мог наблюдать предупреждение, Робин, — печально продолжал он. — Боллард, Энтони Бейбингтон, Джон Сэведж — три элемента измены! Священник — чтобы благословить ее, философ — чтобы аргументировать ее справедливость, а солдат — чтобы нанести удар. О, эти трое уже не причинят вреда. На этой неделе они будут схвачены и понесут наказание. Но что если за дело возьмутся более крепкие умы? Не столь болтливый священник, не столь неуверенный в своей философии философ и не столь простодушный солдат? Королева ходит без охраны. Ты ведь слышал из окна, что говорил Барнуэлл. «Я безоружна», — храбро сказала она, подойдя к нему.

— Великолепно! — воскликнул Робин.

— Да, и глупо, — ответил сэр Френсис. — Для тебя она великая женщина, и ты хлопаешь в ладоши и бросаешься на колени перед ее отвагой! А для меня она великая королева, от чьей жизни зависят мир и согласие на всей Земле! Ты сам поймешь, чем она рискует. Бэннеты выйдут сухими из воды, чтобы вновь замышлять ее убийство. Ни отца, ни сына не было в часовне, когда вы с Грегори наблюдали за происходящим там. Ни отец, ни сын не встречали Барнуэлла у дверей. Королева сочтет их далекими от политики. Ведь она хочет объединить вокруг себя и протестантов, и католиков и не сомневается, что ей это удается. А тем временем Гиз собирает шестьдесят тысяч человек для вторжения, а Филипп сооружает свою армаду83.

Он помолчал.

— Мне нужны сведения об этой армаде, Робин, о количестве кораблей и людей на них. Однажды вечером, похожим на этот, твой отец прибыл в Сидлинг-Корт и отправился отсюда с поручением, за выполнение которого мог получить не награду, а позор и смерть. Именем королевы я требую от тебя такой же службы!

Уолсингем встал, и Робин поднялся вслед за ним. Юношу тревожило полученное задание. Его пять кораблей и аутодафе в океане теперь казались ему порождением тщеславия и фантазией, пригодной для детской сказки. Правда, он никогда не сомневался в способности осуществить это предприятие. Но теперешняя великая миссия… Сможет ли он с ней справиться?

— Я сделаю все, что смогу, сэр, — сказал Робин, — но…

— Что не сможешь ты, сделают другие. — Секретарь похлопал его по плечу. — Положись на мой опыт, Робин! Я умею выбирать нужных людей.

Он позвонил в колокольчик и приказал подать к дверям лошадь Робина.

— Подробности обговорим в Лондоне. У тебя ведь есть дом на Стрэнде.

— Вы и об этом знаете, сэр? — рассмеялся Робин.

— Можешь не сомневаться.

Уолсингем немного подумал.

— Лучше, если ты остановишься там. Если ты поселишься со мной в Барн-Элмс, твой визит будет замечен, а хотя мы ничего не знаем об Испании, Испания знает о нас все, что ей требуется. Ты отправишься в Лондон завтра, а во вторник я пошлю к тебе курьера. — Направляясь в холл, он добавил: — Только ни слова о твоем отъезде и о наших планах никому!

Робин застыл. Сэр Френсис требует слишком многого! Ему придется все рассказать Синтии. Уолсингем бросил взгляд на обеспокоенное лицо юноши.

— Это трудное распоряжение, но разумное. В Лондоне я смогу тебя убедить.

Тогда, подумал Робин, он успеет повидать Синтию перед отъездом из Англии. Так как, по-видимому, ему удастся увидеться с ней только один раз, то лучше подождать, покуда ему станут известны все подробности.

— Я буду ожидать вашего сообщения в Лондоне, — согласился юноша, чувствуя, что возложенное на него поручение потребует подчинить ему все, чем он располагает, — любовь, дружбу, даже жизнь.

Они вышли из дома. Сад дремал в лунном свете. Слева, на дне долины, высокая стена отбрасывала на землю угольно-черную тень, похожую на канаву. На лужайке поблескивали капельки росы, напоминающие огоньки эльфов. Нигде не было слышно ни звука. Уолсингем застыл, словно завороженный красотой знакомого пейзажа.

— Позволить Испании осквернить эту землю? — тихо произнес он. — Ее солдатам вытоптать сады? Отправлять на костер добрых и честных людей? Разжечь пламя над Англией? Ни за что!