Пламя над Англией. Псы Господни

Было бы неверно идеализировать Елизавету, остававшуюся дочерью своего времени и в значительной степени унаследовавшей от отца не только скупость и дурные манеры (историки отмечают ее привычку к сквернословию), но и проявлявшуюся порой жестокость. В условиях торжества протестантизма католики подвергались постоянным преследованиям, им не давали открыто исповедовать свою религию, закрывали путь к государственным должностям толкая на путь измен и заговоров, подавлявшихся свирепо и беспощадно. Упомянутых в романе «Пламя над Англией» Бейбингтона и его сообщников с санкции королевы более суток подвергали публичным зверским истязаниям, вызвав протесты даже у падкой на кровавые зрелища толпы зевак. Не делают чести «королеве-девственнице» и любовные связи с недостойными фаворитами — бессовестным интриганом графом Лестером и честолюбивым авантюристом графом Эссексом. И в то же время Елизавета осталась в истории королевой, в чье царствование Англия вступила на путь развития, позволивший ей спустя чуть более века стать передовой державой Европы. Обуздав неумеренные претензии аристократии, она опиралась на способных и деятельных министров, на поддержку парламента. Поражение католической оппозиции и испанской агрессии спасло страну от возвращения во тьму средневекового мракобесия.

Католическая реакция выступила против Англии единым фронтом. Папа Римский отлучил Елизавету от церкви, объявив ее убийство богоугодным деянием. Вокруг Марии Стюарт — шотландской королевы, бежавшей в Англию от лишивших ее власти мятежных протестантских лордов, плелись паутины заговоров, ставивших целью свержение Елизаветы и возведение на английский трон Марии — католички и правнучки английского короля Генриха VII. Опорой заговорщиков за рубежом служили папский Рим, шайки головорезов, собираемые во Франции герцогом де Гизом, родственником Марии по материнской линии, раскинувшаяся в центре Европы Священная Римская империя Габсбургов, а также управляемая той же династией могущественная Испания, являвшаяся в то время даже на фоне весьма далеких от демократии европейских государств позорнейшим реликтом самого мрачного средневековья.