Пламя над Тереком

— Специально, — сказал он, — в честь твоей победы откопал, брат мой! Иначе не мог. Пей за здоровье и бей фашистов, топи их, пускай на дно.

Офицеры засиделись до рассвета. Короткая летняя ночь прошла в думах и спорах о Севастополе, в стуках «косточек» о стол — «гоняли козла», ну и, конечно, в частом пригубливании дарственной влаги.

Утром отвели «Малютку» в один из доков судоремонтного завода, и Кесаев занялся составлением плана занятий со своими подчиненными.

Солдат, как известно, — это еще говорил Суворов, — не должен оставаться бездеятельным. Не то появляется леность, боец остается наедине со своими мыслями, чаще всего печальными, все это размагничивает его, демобилизует. Так это или нет, только в плане своем Кесаев преду-смотрел и политучебу, и изучение материальной части подлодки, и пехотное оружие… Тут Астан вспомнил настроение Твердохлебова и подумал: чем черт не шутит — и этот раздел плана разработал поподробнее, включив в него, кроме изучения пистолета, винтовки, автомата, ручного и станкового пулеметов, еще и строевые занятия.

Обычно матросы не любят такого наполнения их законного отдыха, ворчат, говорят, мол, это мы давно знаем, что на подлодке, дескать, этого знать им не нужно, и так далее, но при первой же проверке всем становится ясно, что они многое плохо знают или даже вовсе позабыли, и невольно втягиваются в предписанную командиром жизнь.

Кесаев мысленно уже видел физиономии своих моряков при объявлении им своего плана и стал обдумывать слова, с которыми он обратится к экипажу, чтобы рассеять его огорчение, как кто-то постучал в дверь.

— Входите! — крикнул Астан.

В каюту вошли комбриг и комдив. Они устало опустились на диван, и комбриг сказал грустным голосом:

— Командующий флотом поздравляет тебя с первой победой и приглашает к себе.

— В Севастополь? — весело спросил Астан.

Ему очень приятно было и поздравление командующего, и то, что он помнит о нем. Астану, как и каждому моряку в эти дни, хотелось хоть чем-нибудь лично помочь любимому городу, ведь каждый глубоко переживал судьбу города-мученика, города-героя, каждый рвался в ряды его славных мужественных защитников. Ему, наконец, самому тоже не очень-то нравилось время так называемого отдыха, заполненного всяческими «теоретическими конференциями».

— Да, в Севастополь, — повторил комбриг. — А чего ты веселишься? — строго спросил он. — Твоя лодка повезет в Севастополь бензин, медикаменты, боезапас… Лодка, которая должна была выполнять это задание, еще не готова. Сможете подготовить свою лодку? И немедленно следовать в Севастополь? Задание сверхсрочное, не терпит отлагательств.

Кесаев ответил:

— Если Родина требует — лодка будет готова к внеочередному боевому походу.

Кесаев на минуту представил себе «Малютку» под водой, груженную бензином, снарядами, медикаментами. Он знал грузоподъемность лодки, быстро в уме подсчитал возможности и добавил:

— Подводная лодка, конечно, не танкер и не грузовое судно, для такого дела вряд ли подойдет. Подлодка «Малютка» — бензовоз! — Он даже рассмеялся.

— Вот именно, Астан Николаевич! — дружески посмотрел на него комбриг. — В Севастополе тяжелое положение, очень тяжелое. Разговор этот строго между нами: как будто уже есть указание Ставки об эвакуации военных из Севастополя.

— Эвакуация, говорите? — кровь прилила к лицу Кесаеву.

— Все может быть, — вздохнул комбриг. — Война эта тяжелая, и временная сдача городов неизбежна.

— Лодка пойдет одна?

— Да, одна, — коротко ответил комбриг. — Задание трудное и очень ответственное… Но ты должен обязательно прорваться к Севастополю и доставить груз.

— Есть прорваться к Севастополю. — Потом с грустной усмешкой добавил: — И все же подводная лодка не бензовоз! Гранаты, снаряды… С таким грузом только на таран идти…

— Война! — прервал его комдив. — От каждого требуются невероятные и неслыханные доселе действия. И ты тоже понимаешь: на пути в блокированный Севастополь смерть таится всюду… Твоя задача — обойти ее, суметь обмануть смерть…

Лунная поздняя ночь. Корабль шел под водой, в его помещениях было душно и жарко. С матросов и офицеров градом катился пот. От запаха бензина забивало нос и горло. Время от времени слышалось скрежетание стальных бортов. Сердце замирало и мозг каменел в ожидании страшного взрыва. Никто вслух не хотел сказать, что лодка попала в минное поле, что скрежетали минрепы. Казалось, что сама смерть дразнит людей, играя лодкой, как кошка мышью: каждую минуту, каждую секунду могла взорваться мина за бортом, а вслед за этим взорвутся снаряды и гранаты, вспыхнет бензин… О своем личном спасении уже никто не думал.

Все были напряжены до предела. Требовалось невероятное самообладание. Ошибись командир хоть на вершок, растеряйся, и случится страшная беда.

Акустик Сосновский то и дело докладывал:

— Мина справа по борту…

— Мина слева по борту…

Кесаев слушал его, не отрываясь от перископа, и внешне сохранял удивительное спокойствие. Он отыскивал проходы к рейду Севастополя и не мог ничего рассмотреть: была страшная темень.