Пламя над Тереком

Приборы показывали, что лодка приближается к намеченной цели, Херсонесский мыс оставался позади. Но куда девался Константиновский равелин? Он должен быть где-то близко. Увидеть бы его.

Снова послышался леденящий душу скрежет минрепов. Скрежет справа еще не прекратился, как другой минреп терся о левый борт. Командир крикнул машинистам: «Самый малый!» — и лодка почти застыла, едва-едва подвигаясь вперед. Слышно было в течение минуты, как скрежет перемещался к корме и потом затих. Напряжение нервов дошло до такой степени, что казалось, они взорвутся, как тонны динамита.

«Да, такого еще не бывало, — подумал Кесаев, — пройти меж двумя минами. — И тут же вспомнил: — Было, было».

По этому фарватеру к Севастопольскому рейду уже проходила лодка его друга Грешилова. Когда Михаил Васильевич рассказывал друзьям об этой эпопее, ему не верили, смеялись и говорили:

— Охотничьи рассказы! Если лодка сталкивается с минрепом и мина не взрывается, это сказка. Мина же не скала, она взрывается от малейшего толчка.

Теперь эти «охотничьи рассказы» и «детские сказки» стали для Кесаева былью. Хорошо, что он тогда поверил, внимательно прислушался к рассказу друга. Поход Грешилова обнадеживал его: можно и надо вырвать корабль из беспощадных когтей смерти. А она все наступала и обступала со всех сторон, хватала за горло, давила сверху, с бортов, снизу, преграждала путь, грозила с кормы.

А защитникам блокированного Севастополя сейчас, как воздух, нужны были и бензин, и боеприпасы, и медикаменты…

— Слышу взрыв, — доложил командиру акустик Сосновский.

Но Астан и сам уже видел в перископ вспышки батарей, пожары. Он повернул перископ и все рассмотрел подробно. Батареи вели огонь не только с Малахова кургана. Линия фронта обозначена огненным кольцом. Немного позже в перископе показались огни Константиновской крепости. Гром батарей отдавался вибрацией корпуса лодки. Астан теперь точно знал: подошли к Севастопольской бухте.

— Севастополь! Боевая тревога! По местам, стоять к всплытию!

— Есть! — послышался ответ помощника.

Механизмы лодки загудели, и нет, не экипаж, — лодка всеми отсеками вздохнула. Она всплыла и шла теперь по черной глади. «Прямо-таки живыми удалось выбраться из могилы», — радовались матросы и офицеры.

Астан почувствовал себя, как нартский богатырь Сослан, вырвавшийся на волю с того света, и приказал вахтенному сигнальщику — старшине первой статьи Косте Лысенко — дать опознавательные. Тот взял ракетницу и выпустил сигнальные ракеты.

Лодка, вышедшая победительницей из минного ада, пришвартовалась в южной бухте, к затопленной барже.

— Отбой боевой тревоге! Команде — на воздух! — приказал командир и сам сошел на берег. За ним — остальные.

Никогда они еще не вдыхали с таким наслаждением воздух. Правда, воздух июня 1942 года в Севастополе не намного был чище, чем в подлодке: запах пороха и гари тяжело и душно бил в лицо.

На причале появились черные фигуры моряков. Они окружили матросов. Рукопожатия, объятия, расспросы, радостные возгласы.

Обменялись паролем.

— Среди вас есть потаповцы, я хорошо знаю подполковника Потапова, — сказал Кесаев.

— Вы наши спасители. Скорее давайте гранаты. Враг на подступах к городу, бои уже идут на окраинах.

В ночной темноте на матросских плечах поплыли ящики со снарядами и гранатами. Матросы несли гранаты и снаряды, как драгоценности. Бережно и жадно.

Когда начало светать, к Астану подошел небольшого роста широкоплечий офицер. Он был весь в пыли и курил трубку.

— Спасибо, сердечное спасибо, друг! Спас ты моих орлов, — сказал он, обхватил Кесаева и поцеловал, словно тот вернул ему его собственную жизнь.

От запыленной щетины офицера на потной щеке Астана размазалась грязь. Он вглядывался в лицо стоявшего перед ним офицера. Потапов!

— Алексей Степанович! Вот это здорово! Жив! Пуля тебя не берет! Колдун ты, друг мой! Из чего только сложен ты, Алеша? — приговаривал Астан, находясь в крепких объятиях друга.

— У кого есть такой друг, как ты, — торопливо сказал Потапов, — тот и в огне не сгорит и даже в океане не утонет. Помнишь, как ты спас меня от смерти?

— Ладно, ладно, — засмеялся Астан, — я помню, как ты меня выручил.

— На войне как на войне… Всякое бывает…

Когда «Малютка» была разгружена, Кесаева вызвал к себе командующий флотом адмирал Октябрьский.

В городе битва не утихала, а усиливалась. В воздухе, свистя и грохоча, рвались снаряды и бомбы. Путь к командному пункту был не безопасен. Кесаеву приходилось пробираться сквозь огонь горящих зданий. В бетонированном КП адмирала он освещал себе дорогу электрическим фонариком. Астан не решился зайти к адмиралу небритым и спросил у вахтенного матроса:

— Нет ли, браток, бритвы?

Тот кивнул ему головой в сторону парикмахерской штаба.

Кесаев вошел и увидел парикмахера, брившего намыленное лицо круглощекого блондина. Его глаза были закрыты, и он сладко похрапывал.

Астан рассмеялся и спросил парикмахера:

— Поспать пришел?

— Тсс! Будьте добры, не говорите громко, пусть хоть сейчас отдохнет! Это комбриг Потапов. Командующий вызвал его «на большой ковер», — сказал парикмахер шепотом.