Пламя пяти сердец

Без лишних раздумий Олдин отвел руку и ударил Шерберу по распухшей фиолетовой щеке — и отлетел к стене, когда Фир снес его взмахом руки, яростно рыча. Позади него сделал шаг вперед Прэйир, и только Тэррик, понимая, что происходит, остался на месте.

— Что ты делаешь, целитель? — Фир навис над ним, сверкая глазами. — Ты обезумел?

— Мне нужно, чтобы она пришла в себя, — проговорил Олдин, поднимаясь и морщась от боли в виске, которым задел край стола. — Нам нужно, чтобы она отдала магию, которая все еще в ней осталась. Нам нужно, чтобы она позволила керперешу уйти.

Он ударил ее по лицу снова, ненавидя себя за боль, которую причиняет, и Шербера застонала и открыла свои травянисто-зеленые глаза, тяжело и хрипло дыша.

— Олдин, — ее лицо прямо на глазах становилось зелено-фиолетовым, из надорванного уголка рта сбегала тонкой струйкой кровь — и она тоже была с примесью зелени, как испорченная патиной медь. — Олдин, мне так больно...

— Мы все здесь, линло, — сказал Фир тут же, шагая вперед и наклоняясь над ней.

— Мы все здесь, мы все рядом, Чербер, — эхом откликнулся Тэррик.

— Мы с тобой, Шербера, — проговорил Прэйир.

Олдин остановил руку Фира, потянувшуюся к Шербере, безмолвно, кивком головы указав на расползающуюся по ее коже зелень.

«Это яд?» — спросили глаза Фира.

«Это яд, и он будет есть твою плоть, если ты прикоснешься к ней», — ответили глаза Олдина.

— Мне так больно, — повторила Шербера почти беззвучно, будто не чувствуя, как касается ее ран теплая вода, как осторожно отделяют от тела прикипевшие к нему остатки одежды ловкие руки Олдина. — Фир… еще никогда мне не было так больно…

— Шербера, ты должна оставаться с нами и слушать наши голоса, — проговорил Олдин, и с губ ее будто в ответ на его слова сорвался стон. — Ты слышишь меня? Ты должна оставаться с нами.

Новая волна боли заставила ее резко выдохнуть, когда Шербера попыталась пошевелиться и повернуть голову к Тэррику, который тоже подошел ближе.

— Хесотзан... — прошептала она. — Тэррик, что...

— Этот сын пустынной собаки сдох в жутких мучениях у себя в палатке, — подал голос Прэйир, и сердце Олдина дрогнуло, когда лицо Шерберы исказилось от неудержимого страха.

— Это я... я убила...

— Нет. — Олдин взял ее руку в свою, переплетая свои теплые пальцы с ее ледяными, сжал их крепче, почти до хруста, чтобы она ощущала это прикосновение и не уходила во тьму. Яд ткнулся в него, но собственная магия Олдина ослабила его, и вместо жжения он ощутил лишь сильный зуд. — Это был керпереш, Шерб. Змеиные чары. Защита, которую дал тебе Номариам перед смертью. Слушай меня, Шербера, ты не должна спать, ты должна...

Но глаза Шерберы закрылись и пальцы разжались, словно слова о Хесотзане были единственным, что она хотела услышать.

— Магия сожжет ее изнутри, если она не проснется, — сказал Олдин, внутренне сжимаясь оттого, что должен будет причинить ей боль снова. — Мне нужно разбудить ее. Она должна быть на свету, чтобы магия покинула ее тело. Она должна приказать ей.

Он занес руку, но все не мог решиться, и тянул и тянул момент… пока его не остановил голос Тэррика, вставшего рядом.

— Нет. Остановись. — Голос звучал мягко, но в нем была власть. — Позволь мне протянуть к ней нить нашей связи. Позволь мне вывести ее из тьмы, а не выгнать ее оттуда кнутом.

— Ты хочешь прикоснуться к ней.

Тэррик кивнул.

— Ее яд будет жечь твою кожу, как кислота, — сказал Олдин, и Тэррик снова кивнул и промолвил:

— Я знаю. Ведь я уже был отравлен этим ядом однажды, но пережил это. Разве ты забыл?

Он приблизился к изголовью лежанки, на которой лежала Шербера и, просунув руки под ее спину, приподнял ее так, чтобы его губы оказались у ее уха. Ее голова откинулась на его плечо, и из угла рта потекла новая струйка крови.

Она была уже совсем зеленой. Им нужно было спешить. Зелень яда, словно настоящая патина, покрывала кожу Шерберы неровными пятнами. Ни колтуница, трава, помогающая снять боль, ни целебная мазь от ожогов не смогут подействовать сейчас, когда змеиная магия разъедает ее плоть изнутри.

— Чербер, — заговорил Тэррик негромко. — Ты должна позволить этой магии покинуть тебя. Ты должна выйти на свет, к нам, и оставаться с нами, потому что ты нам нужна. Протяни руку, любовь моя, и схватись за нить, что связывает меня с тобой. Возьмись за нее, и я выведу тебя на свет.

Прежде чем Тэррик сказал еще хотя бы одно слово, с другой стороны от Шерберы оказался Фир. Боль от прикосновения к ней заставила его зашипеть, но его пальцы только сжались крепче, а голос, когда он заговорил, был полон только любви и уверенности, такой же ясной, как та, что звучала в голосе Тэррика:

— Ты знаешь, что должна сделать, линло. Ты знаешь, что должна сражаться с тьмой, чтобы остаться с нами. Возьми меч и подними его, Шербера. Возьми меч вместе со мной и подними его.

— Давай же, акрай, не заставляй упрашивать себя. Не ты ли еще недавно бахвалилась передо мной своей силой? — И рука Прэйира обхватила запястье Шерберы мгновение спустя.