Пламя пяти сердец

Но убедить Тэррика, господина господ, фрейле восходного войска было не так-то просто. Он выслушал Номариама спокойно и не проявлял признаков гнева, но когда тот замолчал, просто поднялся и подошел к огню — как Шербера подозревала, чтобы скрыть выражение своего лица, — и молчал так долго, что они едва не решили, что ответа и вовсе не будет.

— Я пока еще в рассудке. — Об голос можно было высекать огонь. — Я не собираюсь рисковать жизнью моей акрай и моего лучшего мага ради спасения своей.

Шербера вздохнула. Она знала, что доводы будут именно такими. И она знала, что упрямство Тэррика — это не его характер, не попытка доказать кому-то, что он может превозмогать боль и не показывать этого ни движением брови, а вера, основанная на величайшем заблуждении его народа.

Фрейле до этого не болели болезнями этого мира. Они умирали от тяжелых ран, но могли пить воду из реки и есть немытые плоды, и находиться целыми днями в целительской палатке рядом с больным, выхаркивающим в тазик свои сожранные чахотницей легкие — и все знали, что их не коснется ни срамная болезнь, ни другая зараза.

Тэррик все еще не верил, что может умереть. Он болел, ему становилось то лучше, то хуже — но он не верил.

— Возвращайся к себе, маг, — сказал он Номариаму. — Ты тоже, Чербер. Началась метель. Проверять посты я сегодня не буду, это бессмысленно. Даже если зеленокожие подойдут к самой деревне, мы этого не увидим. Я останусь здесь и сохраню повязку в тепле, как и наказал Олдин. Иди.

— Я думала, Прэйир — упрямец, — пробормотала Шербера себе под нос, когда они с Номариамом вышли в метель, держась друг за друга. — Но Тэррик...

— Он поверит только тогда, когда не сможет удержать в руке афатр, — сказал ей Номариам. — Или когда свалится с коня на глазах у всей армии, и скрывать станет невозможно. И это случится уже скоро, Шербера.

Он оказался прав.

***

В целительском доме было жарко натоплено, но дверь была открыта, чтобы ходил сквозняк. Олдин проверял повязку на голове того самого единственного выжившего в бойне мальчика — они забрали его с собой, раз уж в его деревне никого не осталось — пока одна из лекарок держала рядом таз. На глазах Шерберы мальчик побелел, потом позеленел и его вырвало. Увидев акрай, он весь залился краской и попытался сесть, но тут же снова закашлялся и исторг из себя желчь.

— Я помогу, — сказала она лекарке, и та отдала ей таз с нескрываемым вздохом облегчения.

Кроме мальчика и красивой, но очень бледной женщины, лежащей на свернутой в несколько слоев и уже пропитавшейся насквозь кровью ткани, в доме никого не было, и когда мальчик наконец откинулся на лежаке, истощенный рвотой, Шербера отвела Олдина в сторону и сказала, что Тэррик согласился.

Не потому что ему понравился план, который предложили Номариам и Шербера. А потому, что вчера, когда их застигла метель, и из нее навстречу армии выбежал отряд зеленокожих, Тэррик отдал приказ защищаться и... лишился чувств и упал с лошади прямо в снег.

Подоспевший Номариам убедил остальных в том, что фрейле сбила с лошади запущенная одним из зеленокожих палица. Его оттащили в повозку целителей, и он пролежал в беспамятстве почти всю ночь и половину следующего дня.

Шербера знала, что не сможет сомкнуть глаз от беспокойства. Когда Тэррика занесли в деревенский дом и уложили на кровать, она села с ним рядом и сидела тихо, как мышка, периодически обтирая лоб и лицо своего господина мокрой тканью, поднося ему воды, слушая его хриплое дыхание и молясь Инифри, чтобы они не опоздали.

К полуночи Тэррик пришел в себя.

— Чербер. — Голос был слабым, но ясным.

— Я здесь, господин, — тут же откликнулась она.

— Где близкие?

— Ты отослал их в другой дом, они не возвращались. Мы одни.

— Мы в Дальних землях? Мне ведь не приснилось? — осторожно спросил он после недолгого молчания.

— Вчера переправились через Оргосард, — подтвердила она.

— Зеленокожие? Что с ними?

— Твои воины убили их, господин. Мы победили.

Тэррик слушал тишину, нарушаемую треском поленьев в очаге, а потом снова говорил, задавал ей вопросы и сам же давал на них ответы, как будто молчание давило на него, как будто ему хотелось постоянно быть уверенным в том, что он не один.

— Ты знаешь, почему эти земли называются Дальними, Чербер?

— Потому что они тянутся в Даль на краю мира, — говорила она.

С его губ срывался смешок.

— Я видел ваш мир целиком, Чербер. У него нет края. Он круглый, как ягода, и висит в пустоте возле круглого солнца. И кружится вокруг него, кружится, кружится, кружится... Я видел, Чербер. Все так и было.

Он явно бредил, но Шербера спешила согласиться и приносила ему еще теплого отвара и заставляла выпить, чтобы выгнать жар из крови.

Вечером деревню снова атаковали зеленокожие, но метель кончилась, и войско легко отбило удар. Тэррик порывался встать с постели, хотел идти в бой, и только Олдин, удержав его своей нечеловеческой силой, смог его остановить.

— Если ты свалишься с лошади сейчас, никто не поверит в палицу. — Он прижал Тэррика к постели так легко, словно фрейле был не воин, а ребенок. — Тебе лучше лежать. Ты еще слаб.

— Я должен вести войско.