Пламя Сердца Земли

В прорезь ударил свет. И хоть был он тусклым и едва различимым даже на куполе, стрелку он показался ослепительно-ярким, и он вздрогнул и быстро прикрыл ладонью дырку: сейчас же весь лагерь увидит этот столб света и сбежится сюда!.. Но у всего лагеря этой ночью были дела поважнее, чем разглядывать, не появилось ли на крыше царской палатки крошечное пятнышко почти незаметного света, и внеочередной сбор войска не состоялся.

Пашка перевел дыхание, ловко увеличил дырку до размеров дыры и, мгновение поколебавшись, чем же к ней прильнуть – глазом или ухом, выбрал зрение.

Сначала не было видно ничего, кроме противоположной стены. Потом охотник выгнул шею под другим углом и увидел ноги. Ноги были одеты в грубые, заляпанные грязью сапоги и спокойно лежали на кушетке.

Прилег почитать донесение?..

Пашка вывернул шею так, что она едва не выскочила из анатомией ей предназначенного места, но кроме коленок углядеть так больше ничего и не смог. Коленки были как коленки, ничего примечательного, информативного или уличающего, и поэтому Пашка рискнул и слегка наклонился над прорезью.

Есть! Вот он!.. Теперь его видно полностью! И толстый кожаный ремень с массивной медной бляхой, и распоротую грудь, и пульсирующее в бело-красном оскале вывороченных ребер круглое, блестящее, чуть розоватое сердце… а рядом с ним – простое… засыхающее… красное… тоже трепещущее… и…

– …ай…

И… И…

В прорехе, откуда ни возьмись, вдруг возник низкорослый лысый человек в черном, с массивной золотой цепью на чахлой груди и с грязной бумажкой с красными следами от пальцев в руках. Неизвестно, был ли услышан Пашкин писк, но он внезапно поднял вверх злое узкое лицо, и единственный его свирепый глаз впился в Пашкино расширившееся от ужаса око, словно пожирая его.

Пашка с чистой совестью айкнул еще раз… и повалился вниз.

Шатер зашатался, прогнулся, как гамак, и, не выдержав тяжести тела отправившегося в самостоятельный полет охотника, завалился на бок, накрыв собой, как скатертью, и Костея, и его очередную жертву, и таинственную летучую мышь, и заветное письмо.

Метла, лишенная хоть и незначительной, но все же части своего груза подскочила вверх, а синхронно с ней подскочил и сержант у входа в шатер.

Он выхватил меч, оглянулся и рот его открылся и позабыл захлопнуться: вместо царского шатра за спинами его беды и его собственной возвышалась и шевелилась куча вамаяссьской ткани с незапоминаемым названием и дорогущими украшениями, а поверх всего этого безобразия барахтался и пинался неизвестный, то ли сражаясь с кем-то, то ли просто агонизируя.[140]

Мозг сержанта сработал мгновенно. Из двух вариантов – изъятия незнакомца пешим порядком с наступанием на царя и его непостижимые простому смертному дела и вещи, он выбрал второй.

– Беда, по коврам!!! – проорал сержант, и умруны мгновенно очнулись от ступора и кинулись исполнять приказание.

Мозг Марфы тоже не тормозил. Почувствовав скорее, чем увидев, что ее летальный аппарат лишился борт-стрелка, она в мгновение ока окинула зорким глазом обстановку, обратила внимание на внезапное исчезновение царского шатра и всё поняла.

Метла мгновенно опустила ее вертикально вниз, прямо на что-то шевелящееся и изрыгающее проклятия в дебрях сложившейся палатки, и она одним рывком подняла запутавшегося и ошалевшего подростка на ноги.

– Садись быстро!!! – проревела она прямо в ухо застывшему, словно от заклинания, Пашке и дернула его за руку, подчеркивая убедительность своего предложения.

Караул вокруг шатра кинулся куда-то в сторону, но у ведьмы почему-то было такое ощущение, что они скоро вернутся.

– САДИСЬ, ДУРАК!!!..

За всё время знакомства с младшим сыном матушки Дно – а длилось оно вот уже четырнадцать лет, начиная с момента рождения непоседливого охотника, Марфа никогда не видела его настолько потрясенным. Она не решалась даже предположить, что могло вызвать в ее наперснике такие изменения, и это пугало ее больше, чем если бы она нашла в складках шатра бездыханное Пашкино тело.

Под Марфиными ногами кто-то завозился, она раздраженно топнула по непоседе несколько раз, и возня испуганно прекратилась. А Пашка все стоял с выражением застывшего ужаса на лице, словно истукан, и ни двигаться, ни, тем более, возвращаться на место, похоже, не собирался.

Легким движением руки Марфа сгребла своего стрелка, перекинула его через метлу перед собой и взмыла в воздух.

За ней почти одновременно сорвались три ковра.

Не имея времени сманеврировать и вывернуть в направлении города, Марфа на полной скорости понеслась туда, куда было направлено метловище: вдоль лагеря и к полю. Ковры – за ней. Но не успела она пролететь и сотни метров, как каблуки ее царапнули о воздух.

Воздух, в нарушение всех законов акустики, издал долгий противный металлический скрежет.

Сердце ведьмы ёкнуло, она вздыбила метлу и, теряя драгоценные секунды и метры, стала уходить вертикально вверх…

Снизу донесся глухой шмяк и звуки падающих тел.