Пламя войны

Тех, кто лёг на погребальный костёр, запомнили – в отдельных случаях, запомнили даже их имена. При жизни их имена мало кого интересовали, но после доблестной смерти в бою, имена стали важны – их говорят у костра, вспоминая подвиги павшего, так душе легче запомнить, кто она и что должна искать, кем она должна родиться в новой жизни.

Многие наёмники легли на погребальные костры. Многие воспитанники Домена и люди Предводителя Ригеда, всё ещё сомневавшегося в себе. Ригед считал, что не заслужил своего статуса, чем немало забавлял арийцев. В прошедших битвах он проявил доблесть достойную молодых сынов Тара, едва покинувших Малый город – он имел полное право на своё высокое звание, ведь все условия были соблюдены. А доблесть тут не самое главное. Его люди, воспитанники Орхуса, взятые из крестьянских семей ещё детьми, признавали его лидерство, считали его своим Предводителем – это достаточно. Но Ригед всё равно сгорал от стыда. И время от времени, арийцы говорили о том у своего костра – в эти минуты, там слышался их громкий смех. Однако говорить Ригеду, что он достоин своего звания, никто из них не спешил. Наоборот, не оспаривая его поста, намёками и полунамёками они поддерживали в нём его детскую неуверенность – словно старые учителя в Малом городе, постоянно подбивающие своих подопечных на всё новые и новые драки.

Арийцы считали, что Ригед, в таком состоянии, способен сотворить куда больше, чем ежели сам перед собой признает своё право вести своих же людей. Они были убеждены, что Ригеду нужен дополнительный стимул, что бы прославить своё имя и стать одним из величайших воинов этого мира – ведь он родился крестьянином. А они слабые. В их душе нет стали, даже если их тело становится похоже на камень, их дух никогда не станет таким же – для этого нужно прожить много славных жизней.

Из всех отрядов, только Тени не потеряли ни одного человека. Остальные оставили за спиной от половины, до четверти своих людей.

Большую часть армии вышедшей к Тобу, составили крестьяне, толпами присоединявшиеся к Святому господарю в его Святом походе. Вся эта огромная масса работяг и, по сути, рабов, оказалась под командой всего одного Предводителя – крестьянской девушки Крикуши, всю жизнь воевавшей только с пшеничными полями, с серпом в руках, да со стиральной доской. Она с трудом справлялась, но порядок поддерживала. Иногда её пытались убить – крестьяне Сабаса, прибыв в армию Святого господаря, зеленели от обиды и злости, когда им указывали, кто будет вести их в бой. Баба! Вот кто ими командовать будет…, а ведь баба – это полы мыть, сношаться, детей нянчить и еду готовить. Не её, то дело в бой кого-то вести…, как поближе с Крикушей знакомились, плюрализм мнений, стремительно падал в район тапочек.

Девушка оказалась одержимой. Все, то знали. Она была горда, за языком не следила, с мужиками как с равными общалась, на поясе нож, меч, на торсе кираса трофейная, а на ногах!!!

Штаны мужские, тьфу!

Распутная девка в общем. Её как-то проучить попытались вновь прибывшие – подол задираешь, на голову, а там на камень и сношаешь по очереди значит…, а подола нет. Девка эта беспутная, в штанах, словно у неё там есть то, что даёт право штаны носить. Ну, глянули мужики – обычным способом бабищу эту глупую, к порядку не привести никак. Пожали плечами мускулистыми, и один как даст ей в нос кулаком!!!

А эта тварь глупая, бесстыжая, взяла и увернулась от удара – народ аж ахнул. Да за такую дерзость убить мало! Мужчина ежели бабу бить удумал, должно ей стоять смирно. Максимум – может плечом закрыться, но шоб ни шагу с места! А то ишь, нашкодит, а потом чего ловить её что ль? Мужик он с поля пришёл, уставший, несподручно по полю-то ловить. Стоять должна, ждать пока мужчина ей в лицо пропишет, воспитание значит, должное.

Вот…, а Крикуша увернулась, кинжал вытащила и мужчина тот добрый и талантливый, вдруг понял, что у него ноги в кишках запутались. Главное не в чьих-то, в своих, родных кишочках вот...

Мужики аж сперепугу врассыпную кинулись – ясно сразу стало, одержимая она. Не может баба, существо низкое и бездумное, вот так себя вести. Была б дура, так кричать бы стала иль убегать. А она ножиком его! Одержимая, духом злобым, духом бесстыжим…

Её слушались, но не всегда. Порой пытались заново от одержимости вылечить, благо армия у воды шла. Но вот тут возникала другая проблема – бесстыжая баба из отряда ужасного ледяного мага, ей всегда помогала. И ежели Крикуша могла просто ногой топнуть, да тот, кого заметила она, сбежит со страху просто, то вот та баба, совсем другая была, наверное, сильнее одержимая просто.

Она никого не отпускала, даже еслив вот убегаешь – не отпустит. Да и не успеешь от такой уйти. Возникнет за спиной как призрак, и только меч свистит, да люди кричат в предсмертной муке. Ужасная баба. Под стать Крикуше этой сумасшедшей.

К господарю вот обращались даже пару раз, а он молчит. А вот на днях – взял и просителю об нос кубок разбил. Не в духе видимо был господарь. Со зла он, конечно же, не мог со зла-то он – Святой ведь. Просто настроение плохое.