План Б: Как пережить несчастье, собраться с силами и снова ощутить радость жизни

Избегание печальных и тревожных тем встречается настолько часто, что получило свое название. Психологи уже давно придумали термин «эффект мумии», описывающий людей, которые не желают делиться плохими новостями. Доктора не хотят говорить пациентам, что их прогнозы не радужны. Менеджеры всячески оттягивают момент, когда нужно сообщить людям об увольнении. Моя коллега Максин Уильямс, отвечающая в Facebook за политику мультикультурализма и недискриминации, сказала мне, что, по ее мнению, у многих людей «эффект мумии» проявляется в отношении расы. «Даже если полицейский убивает безоружного черного, когда тот лезет в карман, чтобы показать ему права, белые, видевшие эту новость, живущие по соседству, сидящие рядом с нами на работе, зачастую ничего об этом не говорят. Для жертв расизма так же, как для жертв личных трагедий, молчание мучительно. Когда нам больно, нам нужно знать две вещи: что чувства, которые мы испытываем, нормальны и что нас есть кому поддержать. Ведя себя по отношению к страдающим людям так, будто ничего не случилось, мы лишаем их этого».

Храня молчание, мы часто оставляем в изоляции родных, друзей и коллег. Даже в обычных обстоятельствах остаться наедине со своими мыслями бывает не очень приятно. В одном эксперименте людям предложили на выбор болезненный удар током или сидение в одиночестве в течение пятнадцати минут. Четверть женщин и две трети мужчин выбрали первое. Молчание может усилить страдания. Сначала я могла говорить о Дэйве только с узким кругом родных и друзей. Некоторые из прочих моих знакомых и коллег помогли мне раскрыться; психологи так и называют их – «вскрыватели». В отличие от «никогда-не-задающих-вопросы» друзей вскрыватели задают много вопросов и выслушивают вас, не судя. Они с удовольствием узнают что-то о людях и чувствуют связь с ними. Они могут быть очень важны и нужны в критические моменты, особенно тем, кому в обычной жизни свойственна скрытность.

Раньше я никогда не думала, что у меня могут быть проблемы с откровенностью. Среди моих близких друзей я всегда была тем человеком, который хочет обсудить все. Он тебе нравится? Он хорошо целуется? (Не всегда в этом порядке.) На работе я всегда требую обратной связи, мне нужно знать мнение других – до тех пор, пока они не высказывают мнения, что я слишком часто хочу знать их мнение. Но в горе я не хотела вываливать свои проблемы на окружающих и не могла говорить о Дэйве, если только люди не настаивали на этом.

Вскрыватели – не всегда наши ближайшие друзья. Люди, сами пережившие тяжелые события, часто проявляют больше сочувствия к другим страждущим. Писатель Анна Квиндлен замечает, что своей скорбью делятся «те, кто видит друг у друга похожие раны в душе». Ветераны войн, жертвы насилия и родители, потерявшие детей, одинаково часто говорят о том, что самая ценная поддержка обычно исходит от тех, кто пережил такую же трагедию. Мерль рассказывала мне, что, когда выжившие в холокосте приезжали в Соединенные Штаты, «они чувствовали себя в изоляции, поэтому начинали искать друг друга и общаться. Так образовались клубы выживших. Понять, через что прошли эти люди, могли только те, кто прошел через то же самое».

Я поняла, что это правда. Колин Саммерс, мой лос-анджелесский друг, подошел ко мне на похоронах Дэйва. Но вместо «мои соболезнования» первыми его словами были: «Мой отец умер, когда мне было четыре». «О, прекрасно, – вырвалось у меня; потом я быстро добавила: – Я имела в виду, это ужасно. Но ты стал прекрасным человеком, и это дает надежду моим детям». Мне было очень неловко, но он обнял меня и сказал: «Я понял, что ты имела в виду. И могу тебя заверить: твои дети сильнее, чем ты думаешь». Это был не самый удачный разговор в моей жизни, но это был один из очень немногих моментов в тот страшный день, когда я почувствовала себя хоть чуточку лучше.

Я стала членом клуба, в который никто не вступает по своей воле, – клуба, о существовании которого до своего вынужденного вступления я даже не подозревала. Спустя девять дней после смерти Дэйва я пошла на футбольный матч своей дочери и заметила на трибуне свободное место рядом с семидесятилетней бабушкой ее подруги Джо Шеферд. Несколько десятилетий назад Джо тоже осталась одна после смерти мужа и вырастила двоих детей. Инстинктивно я догадалась, что это место оставлено для меня. Я села, и не успели мы сказать друг другу и нескольких слов, как я почувствовала, что меня полностью понимают. На завтраке с партнерами в Facebook клиентка, которую я никогда раньше не видела, сказала мне, что только что потеряла брата. Все закончилось тем, что мы сидели в углу и плакали вместе.