План битвы

Да, действительно, какой такой губернатор? Надо же, сколько уже живу, а с языка всё норовит сорваться какая-нибудь глупость. Я улыбаюсь.

— Ну, это я так, по старорежимному, уж простите. Первого секретаря имел в виду.

— А генсек тогда, по-твоему, царь-батюшка? — спрашивает он.

— Нет, — смеюсь я, — что вы, с ужасами царизма мы давно покончили, Леонида Ильича я бы так ни за что не назвал.

— Ну-ну, — хмыкает Жора. — Думаю, без вертолёта мы с радостью обойдёмся, да Даниил Григорьевич? Нам эта помпа и шумиха с привлечением… губернатора не нужна. А на счёт того, чтобы прилететь в Новосибирск, идея неплохая, надо подумать. Сколько от него до вас ехать?

— Часа три, — говорю я. — Пробок у нас не бывает.

— Ну, это понятно, пробки только у буржуев, — усмехается сын вождя.

— Можем вас даже в гостиницу не селить, а куда-нибудь сразу на природу, в ведомственный дом отдыха, подальше от чужих глаз.

— Какого ведомства? — уточняет генерал.

— Облпотребсоюз, например. У меня там практически родственник работает на руководящей позиции, но за него я могу поручиться.

— Егор, — говорит Жора. — Это совершенно частная поездка. Никаких должностных лиц, хорошо. Даниил Григорьевич тебя рекомендовал, как толкового и активного молодого человека со связями. Просто организуй нам транспорт, проводника и анонимность. Скажу открытым текстом, я не хочу, чтобы о моей поездки знали в различных ведомствах, особенно в МВД и КГБ. Я государственный служащий, лишних разговоров мне не нужно.

— Не беспокойтесь, ни одна ненадёжная душа. Поверьте, лучшего турагента, чем я, вам не найти. Только вот… вам же путёвки нужно будет выписывать, ну… охотничьи.

— Об этом не беспокойся, это всё у нас будет. Это я сам решу.

— Ну, отлично.

— Мы на мишку хотим сходить. Найдёшь, кто нас проводит или мне на себя взять?

— Найду, не беспокойтесь.

— Ну, хорошо, отлично. Тогда созвонитесь ещё с Даниилом Григорьевичем. Ты на сколько в Ташкент?

— Думаю, дня на три-четыре. Как вернусь сразу позвоню и доложу о готовности.

Мы сидим за столом довольно долго. Разговариваем и едим пироги. Сестра у Скударнова, оказывается, не только голубцами славится.

Утром из-за разницы во времени я поднимаюсь рано. Спускаюсь вниз, в переговорный пункт и заказываю разговор. Звоню, кто бы мог подумать, не родителям, а на работу Геннадию Аркадьевичу Рыбкину.

— Здорово, дядя Гена, — приветствую его я.

— О, Егорка, а ты чего, в Москве что ли?

— Да, я же в командировке, я ведь говорил.

— Ничё ты мне не говорил, — обиженно отвечает участковый.

— Ну, вот, значит сейчас говорю. Как дела-то?

— Нормально, чё мне сделается?

Блин, дядя Гена…

— Молодец. А дочка как?

— А, вон ты про что, — тянет он. — Не жрёт ничего. Реветь перестала и температуры нет вроде уже, но лежит, смотрит в потолок. Не хочет ничего. Апатия у них, понимаешь ли!

— Ну, ты её не задирай, успокой вместо того, чтобы орать да на совесть давить.

— Опять ты за своё, заслуженный учитель? — говорит он, хмыкая. — Разберёмся, не боись, Москва. Ладно, всё, некогда мне здесь с тобой, работать надо.

Ясно всё с ним, придётся Рыбкину волновать. Снова заказываю разговор, теперь уже с ней. Ждать приходится не больше пятнадцати минут.

— Алло, — раздаётся удивлённый Наташкин голос.

— Здравствуйте, это вас из Центральной клинической больницы беспокоят. Как здоровье у товарища Рыбкиной Н. Г.?

Повисает пауза…

— Егор, ты что ли?

— Эх… — вздыхаю я, — такой розыгрыш сорвала. Да, я. Вижу, отпираться бесполезно. Тогда привет.

— Привет… — говорит она тускло, хоть мне и хочется расслышать искорки смеха, всё-таки из ЦКБ же звонят. — Ты в Москве?

— Да, я в командировке. Вот звоню узнать, что тебе привезти, кроме цветочка аленького. И заодно спросить, как ты себя чувствуешь.

— Не надо мне цветочков, — отвечает она, чуть не плача.

Блин, да что такое!

— Нормально я себя чувствую, что вы все достаёте меня с этим делом? — злится она.

Ну, хотя бы что-то отличное от тоски и уныния.

— Температуры нет?

— Нет, — обречённо выдыхает Наталлья.

— А аппетит?

— Тоже нет.

— А какие симптомы имеются? Я тебя, как врач, как доктор Айболит спрашиваю.

— Егор, нормально всё. Что ты хочешь? Видишь, разговариваю, значит живая. Чего ещё-то? Нет никаких симптомов.

Вспоминается формулировочка от Кшиштофа Занусси: Жизнь, как смертельная болезнь, передающаяся половым путём.

— Ну, а почему не ешь тогда, раз никаких симптомов нет?

— Слушай, тебе там в Москве заняться нечем? Иди с москвичками познакомься, они знаешь какие, все красавицы, как на подбор.

— Точно никаких симптомов, нет? Голова не кружится, или там, не знаю, не тошнит тебя?

— Что?

Повисает пауза.

— Наташ?

— Не ожидала от тебя, — наконец говорит она трагическим голосом. — Тошнит, да! И на солёненькое тянет! Знаешь что, не звони ты мне больше, не трепли нервы, ладно?

Последние слова она произносит чуть не плача. Блин! Вот я сморозил… но ведь без задней мысли чисто… Ну, теперь всё, точно не будет со мной разговаривать.

С рассеянным и задумчивым видом я выхожу из кабинки и натыкаюсь на… Злобина.

— Привет, Егор, — приветствует он меня. — А я вот решил сам к тебе приехать. Ты завтракал уже?