Планета Ка-Пэкс

Как только я увидел Стива, тут же рассказал ему, что описание орбиты КА-ПЭКСа — в виде восьмерки — вокруг его солнц-близнецов Чарли Флинна отличается от версии прота, напоминающей скорее путь движения маятника. А потом показал ему календарь и вторую звездную карту, составленную протом для той части небосвода, которая видна с КА-ПЭКСа со стороны, противоположной Земле. Стив покачал головой в изумлении и, растягивая слова, сказал, что профессор Флинн только что уехал отдыхать в Канаду, но, как только вернется, он ему обо всем этом расскажет. Я спросил Стива, не слышал ли он о каком-нибудь физике или астрономе, исчезнувшем в последние пять лет, в частности 17 августа 1985 года. Насколько ему было известно, таких исчезновений не было, хотя, шутливо заметил Стив, он бы не возражал, чтобы кое-кто из его коллег взял бы и незаметно исчез.

Фредди прилетел из Атланты, явился прямо в своей летной форме и, как всегда, один. Все они собрались вместе впервые после Рождества. Однако Фишка счел, что у него есть дела поинтереснее, и вскоре ушел куда-то с приятелями.

Сразу после этого пришла Бетти с мужем, профессором английской литературы и заодно обладателем черного пояса в айкидо. Они привели прота и одного из наших практикантов, которого я пригласил главным образом потому, что он был превосходным борцом-любителем и тоже мог пригодиться, если вдруг прот проявит признаки буйства. Белая Ромашка, взволнованная наплывом гостей, лаяла на всех вновь пришедших из-под заднего крыльца, своего обычного убежища.

Прот принес с собой подарки: еще три звездные карты, изображавшие небо с трех различных мест, которые он «посетил», а также копию перевода «Гамлета» на пэксинаский. Но не прошло и пяти секунд с того момента, когда прот вышел из машины, как случилось нечто невиданное. Ромашка выскочила из-под крыльца и бросилась прямо к нему. Я вскрикнул от страха, уверенный, что она вот-вот на него набросится. Но Ромашка встала перед ним как вкопанная, замахала хвостиком из стороны в сторону так, как это умеют делать только далматинские доги, и распласталась у его ног. Прот же со своей стороны тут же упал на землю и принялся по ней кататься, точно собака, время от времени даже лая, и вдруг оба они принялись носиться по всему двору; вдогонку за ними понеслись и мои внуки, а ветер в это время гнал по двору «Гамлета» и звездные карты. К счастью, нам удалось поймать все, кроме последней страницы пьесы.

Прошло немного времени, и прот уселся на траву, а Ромашка, совершенно теперь успокоенная и довольная собой, опустилась рядом с ним и стала кататься по траве. А чуть позже впервые в жизни затеяла игру с моими внуками Рейном и Старом. И ни разу больше за весь день не забралась под крыльцо, даже когда в соседнем частном клубе со страшным грохотом началось празднование. В тот день, Четвертого июля, Ромашка словно переродилась.

И надо сказать, не она одна.

В тот вечер, когда фейерверки уже отгремели, а гости разъехались, ко мне в подвальную комнату, где я играл сам с собой на бильярде и одновременно слушал на нашей старенькой стереосистеме «Летучего голландца», спустился Фред.

Уже много лет подряд у меня было такое чувство, будто Фред хочет мне что-то рассказать. Во время наших с ним бесед вдруг наступала пауза, и мне казалось, что он вот-вот облегчит передо мной свою душу, но он так ни разу на это не решился. Я никогда не давил на него, считая, что, когда он будет готов, он расскажет мне или жене о том, что его тревожит.

Хотя это не совсем так. Я не нажимал на Фреда потому, что боялся, что он признается мне, что он гомосексуалист. А это не то, что хоть какому-нибудь отцу хотелось бы услышать — большинство отцов гетеросексуальны, — и я уверен, его мать, которая рассчитывает по крайней мере на восемь внуков, того же мнения.

Явно вдохновленный своей беседой с протом, Фред решил наконец нам признаться. Но как выяснилось, речь шла вовсе не о его сексуальных наклонностях. То, в чем он пытался нам признаться все эти годы и не мог, был животный страх перед полетами!