Планета обезьян. Истории Запретной зоны (сборник)

– Не говорите ерунды, – сказал Зорба. – Ваша так называемая теория не имеет никакого смысла, даже рассматриваемая сама по себе, вне контекста других теорий и фактов. Даже если предположить, в качестве допущения, что люди когда-то в прошлом разговаривали, зачем им было подавлять такую способность?

– В целях выживания? Под давлением внешних обстоятельств, хищников, враждебных племен? Из религиозных соображений?

Услышав последнее предположение, Зорба фыркнул.

– Значит, мы уже наделяем человека не только дремлющей в нем способностью к речи, но и какими-то представлениями о духовном начале? Чем сильнее вы пытаетесь защитить свои фантазии, тем более нелепыми они становятся.

– Я согласна с тем, что многие вопросы пока остаются без ответа, но тем-то и интересна эта область исследований, сулящая в будущем множество поразительных, возможно даже революционных открытий.

Джана постаралась пропустить мимо ушей снисходительный смешок Зорбы.

– Кто знает? Возможно, у нас получится даже научить людей говорить…

– Довольно! – прервал ее Зорба. – Вы только самой себе хуже делаете. У меня достаточно оснований отменить ваш плохо продуманный исследовательский проект.

У Джаны сердце ушло в пятки. Будучи министром науки, Зорба был вправе запретить ей любое исследование.

– Нет, прошу вас, не делайте этого.

– Приведите хотя бы одну убедительную причину.

– Лето почти на исходе, так что скоро я все равно сверну лагерь, – сказал она, хватаясь за первый попавшийся повод. – Мне потребуется лишь несколько недель – возможно, даже дней, – чтобы завершить первоначальные наблюдения, определить численность людей, их рацион и тому подобное. После этого продолжить исследования можно будет только весной.

– Я бы не стал говорить об этом с таким оптимизмом, – сурово посмотрел на нее Зорба.

– Я понимаю. Наверное, я позволила себе слишком увлечься предметом своих изысканий, но прекращать мою экспедицию сейчас, когда она близка к завершению… боюсь, что это плохо скажется на моей карьере. Да и на сообществе шимпанзе в целом.

Она не остановится перед тем, чтобы разыграть эту межрасовую карту, если тем самым сможет продолжить свою работу и, возможно, даже найти подтверждения того, что люди – не просто безмозглые животные, достойные только того, чтобы на них охотились, или чтобы их истребляли. Оставалось только надеяться на то, что министр не захочет привлекать к этому вопросу излишнее внимание со стороны.

Зорба некоторое время подумал, прежде чем высказать свое окончательное решение.

– Ну что ж, хорошо. Думаю, что действительно нет необходимости принимать серьезные меры в такой поздний срок. У вас неделя на то, чтобы свернуть свою работу и подвести итоги экспедиции… возможно, взглянуть на ваши нелепые «теории» более трезвым взглядом.

Он вернул доклад в ящик стола.

– Но я настоятельно рекомендую вам не делиться своими соображениями с кем бы то ни было, ради вашего собственного будущего.

Джана заставила себя говорить вежливым тоном.

– Благодарю вас, доктор. Вы не пожалеете о своем решении.

– Я уже пожалел, – сказал он, переводя взгляд на семейные фотографии на столе.

Экспедиция в Восточный лес, день 60. Несмотря на неодобрение доктора Зорбы, я более чем полна решимости продолжать свои исследования человека, который оказался даже более сложным и удивительным видом, чем я предполагала раньше. Остается надеяться, что моя работа когда-нибудь развенчает окружающие человека мифы и предрассудки, и способствует просвещенной деятельности, направленной на его защиту и сохранение…

Лежа одна в своей палатке, Джейн оторвала взгляд от своего дневника и протерла усталые глаза. Палатку освещал единственный фонарь, а сама палатка располагалась на окраине леса, неподалеку от привычных мест обитания людей. Ночь наступила несколько часов назад, но роящиеся в голове Джаны мысли не давали ей заснуть. Столько всего еще предстояло сделать, столько всего спланировать и осмыслить за несколько дней, оставшихся до возвращения в Город обезьян.

Ей очень хотелось раздобыть малыша Льняной и увезти его в город, чтобы понаблюдать за его развитием – но нет, она не может проявить такую жестокость к этому бедному животному, которое и без того потеряло своего партнера. Джана понимала, что сейчас в ней говорит излишняя сентиментальность, недостойная настоящего ученого, которого не должны останавливать раздумья о чувствах какого-то человеческого существа. Но она, как всякий приличный шимпанзе, имела не только голову на плечах, но и сердце в груди, и ни перед кем не собиралась оправдываться, тем более перед собой.

Что, если взять для исследований какого-нибудь другого детеныша? Например, сироту?