Планета обезьян. Истории Запретной зоны (сборник)

Зорба старался не смотреть на зловещий гроб, прекрасно понимая, что иного способа заставить Джану замолчать не было. То, что они сделали, было сделано ради блага всех обезьян, как живущих ныне, так и для будущих поколений. Его беспокойное сознание пыталось найти утешение в воспоминаниях о любимом внуке, который этим утром произнес свое первое слово.

И слово это было «обезьяна».

Пол Купперберг Опасное воображение

Еще в раннем детстве шимпанзе Дарий с трудом сдерживал смех, который невольно вырывался у него всякий раз, как какой-нибудь старейшина мрачным и приглушенным голосом заводил рассказ об ужасах Запретной зоны. О населявших ее невероятных чудовищах. О странных звуках и таинственных огнях, появлявшихся по ночам. О племенах диких людей, которые вместо овощей и фруктов поедали обезьян, особенно тех безрассудных юнцов, которые осмеливались пересечь границу цивилизованного мира.

– Никто еще не выходил из Зоны живым, – предупреждали детей, едва те начинали понимать слова.

Но если никто из нее не возвращался, то кто рассказал о том, что в ней происходит?

Либо старейшины лгали им о Зоне… либо лгали о судьбе тех, кто в нее все-таки заходил.

Или же они врали в обоих случаях.

Также с раннего возраста Дарий понял, что лучше держать такие мысли при себе. Его ученые родители – отец преподавал философию в Академии, а мать была врачом – воспитывали его в духе сомнений, но даже они проводили четкую границу перед тем, что считалось ересью. Новые идеи всегда пугают, и их встречают с неодобрением. А новые идеи, подрывающие установленный порядок вещей, слишком опасны, чтобы вообще задумываться о них, не говоря уже о том, чтобы распространять.

Поэтому Дарий держал свою «ересь» в тайне.

Как и свои вылазки в Запретную зону.

Возможно он и не заметил бы гладкий отполированный камень, если бы не споткнулся об него во время своих прогулок по кукурузным полям в нескольких милях от города. С годами Дарий выучил проходы между холмами и знал их так же хорошо, как улицы между своим домом и Академией, в которой занимался исследованиями и преподавательской деятельностью после окончания обучения на инженера. Молодой шимпанзе никогда не рассказывал о своих странствиях даже самым близким своим друзьям и будущей подруге жизни. Эти вылазки на неизведанную территорию не только были запрещены обезьяньими законами, но и были объявлены ересью, противоречащей вероучению обезьян.

Впрочем, если в Запретной зоне и обитали поедающие обезьян люди, призраки или демонические существа, их, похоже, не слишком заботило присутствие Дария. Он ходил там, где ему хотелось, и единственным, что ему мешало, были жалящие насекомые и палящее солнце. В прилегающих к Зоне лесах обитало немало диких людей, но обычно он успевал лишь заметить издалека их бледные розоватые лица, прежде чем они пускались в бегство, напуганные его запахом или звуками его приближения.

Но эта местность определенно таила какие-то загадки. «А где загадки, там и ложь», – думал Дарий.

Правда, до сих пор Дарий еще не разоблачил никакой лжи и не открыл ничего такого, что противоречило бы словам Законодателя.

Вплоть до того момента, когда молодой шимпанзе споткнулся о гладкий серебристый камень, торчавший из земли на несколько дюймов.

* * *

До него медленно, словно во сне, дошли слова Кии, которая что-то говорила ему. Как обычно, он снова погрузился в свои мысли прямо во время беседы – такая невнимательность была его дурной привычкой, которую он всю жизнь старался преодолеть. Несмотря на все упреки матери, эта привычка не служила доказательством его грубости или отсутствия интереса; его просто слишком увлекали различные научные загадки, над которыми он бился в последнее время.

Кия говорила, что понимает его, но Дарий ей не верил, особенно когда разговор затрагивал их совместное будущее. Поэтому он постарался отвлечься от посторонних мыслей и сосредоточиться на последних словах ее фразы:

– …Но как мы объясним это твоей матери?

Дариус усиленно заморгал.

– Ага, да-да, – сказал он, и прочистил горло, изображая усиленную работу мысли. – Матери, – повторил он медленно, пока в его голове быстро прокручивались различные варианты.

Он был ученым и придумал бы что-то, но Кия тоже была ученым – математиком, прекрасно разбиравшимся в логике, и она тоже очень быстро обо всем догадывалась.

– Опять ты за свое? – спросила она.

– Нет, – отмахнулся он небрежно, но жест этот получился настолько неестественным, что он поспешил признаться: – Да. Извини, Кия.

Дарий понимал, что она не стала повышать голос и восприняла его признание внешне так спокойно только потому, что они находились на публике. В настоящий момент они сидели на скамейке в кампусе Академии и обедали на свежем воздухе.

– Не понимаю, почему тебе так трудно проводить время со мной, не отвлекаясь на посторонние мысли, – сказала она очень обиженным тоном. – Если я такая скучная…