Планета Шекспира

Вытягивались огромные крылья, и свет играл на них многоцветной радугой, словно они были составлены из множества крошечных призм. Жеткая клювастая голова помещалась на удлиненной шее, и голова эта, подумал Хортон, выглядела так, словно на нее был надет шлем, выложенный драгоценными камнями. Изогнутые, блестящие когти венчали массивные лапы, а длинный хвост был утыкан острыми сверкающими колючками.

– Дракон, – тихо сказала Элейна. – Как драконы из старых легенд Земли.

– Может быть, – согласился Хортон. – Никто не знает, что такое был дракон, если дракон вообще существовал.

Но дракон, если это был дракон, испытывал неудобство. Высвободившись из прочного каменного дома, в котором он был заперт, дракон силился подняться в воздух, огромные его крылья неуклюже хлопали, пытаясь увлечь его вверх. Неуклюже хлопали, подумал Хортон, – когда он должен был вознестись ввысь на крыльях сильных и уверенных, взбежать по воздушной лестнице, как быстроногое существо весело взбежало бы по холму, радуясь силе ног и выносливости легких.

Вспомнив умчавшегося по тропе Плотоядца, Хортон повертел головой, выискивая, где бы он мог быть. Хотя Плотоядца он и не увидел тотчас же, Хортон заметил, что холм по ту сторону Пруда быстро разваливается, рассыпается и измельчается выпрастывающимся из него созданием. Огромные плиты и обломки холма катились по его сторонам вниз и у холма, пока еще целые, покрылись зигзагообразными трещинами, такими, какие могли бы остаться после землетрясения.

Но хотя Хортон и видел все это, внимание его привлекло выбиравшееся наружу создание.

Оно все сочилось мерзостью, с него сшелушивались куски грязной корки. Голова у него была бульбообразной и все остальное тоже – огромный неровный шар, имеющий сходство с человеческой головой, но не бывший ею. То была своего рода жуткая карикатура на человека, какую некий варварский шаман, истекающий злобой, мог бы вылепить из глины и соломы, чтобы изобразить врага, которого он намеревался пытать и уничтожить – бугристая, искаженная, перекошенная, но и несущая зло, гнусная, сочащаяся злом, привнесенным тем, кто ее сделал и увеличенным самою нелепостью. Зло подымалось от нее, как ядовитые испарения могли бы подыматься над угрюмым болотом.

Теперь холм уже почти сравнялся землей и покуда Хортон смотрел, как зачарованный, чудовище вырвалось на свободу и сделало шаг вперед, покрыв одним этим шагом добрых двенадцать футов.

Рука Хортона дернулась вниз, нашаривая револьвер, и одновременно он понял, что револьвера с ним нет – что он остался в лагере, что Хортон забыл надеть пояс с оружием, и он проклял себя за свою забывчивость, ибо не могло быть вопросов, ни тени сомнения, что такой злобной твари, как это создание, вылупившееся из холмя, нельзя позволять остаться в живых.

Только в этот момент он увидел Плотоядца.

– Плотоядец! – завопил он.

Ибо обезумевший дуралей мчался прямо к этому существу, бежал на четвереньках, чтобы было быстрее. Плотоядец атаковал, низко пригнув голову, и даже оттуда, где он стоял, Хортон мог видеть гладкий ток его могучих мускулов, когда он устремлялся вперед.

А потом Плотоядец прыгнул на чудовище и взметнулся вверх по его массивному телу, увлекаемый импульсом, набранным во время атаки, прямо к короткой шее, соединявшей бульбу-голову с бесформенной тушей.

– НЕТ! НЕТ! – закричал сзади Никодимус. – Оставьте его Плотоядцу.

Хортон резко обернулся и увидел, что Никодимус ухватил одной из своих металических лап Элейну за запястье той руки, в которой она держала свой пистолет.

Потом он быстро повернулся обратно, чтобы увидеть, как Плотоядец нанес своей тигриной головой рубящий, секущий удар. Блестящие клыки вонзились в горло чудовища и разорвали его. Из горла хлынул черный поток, захлестнувший тело Плотоядца темным веществом, на миг, казалось, смешавшим его с темным телом чудовища. Одна из дубиноподобных лап чудовища поднялась, как бы рефлекторным движением, и замкнулась на Плотоядце, сорвав его с туловища, подняв и отшвырнув. Чудовище сделало еще шаг и начало валиться, медленно клонясь вперед, как дерево могло бы валиться от завершающего удара топора, нехотя, стремясь остаться стоять.

Плотоядец упал на каменном берегу Пруда и не поднялся. Бросившись вниз по тропе, Хортон подбежал к нему, проскочив мимо трех слизней, все еще прижавшихся к берегу.

Плотоядец лежал лицом вниз и, опустившись на колени подле него, Хортон потихоньку перевернул его на спину. Плотоядец был вялый, как мешок. Его глаза были закрыты и кровь струилась из ноздрей и из уголка рта. Все тело было вымазано вязкой черной субстанцией, излившейся из порванного горла чудовища. Из груди торчал острый обломок кости.

Рысцой прибежал Никодимус и встал на колени возле Хортона.

– Как он? – спросил робот.

– Он жив, – ответил Хортон, – хотя, может, и ненадолго. У тебя нет случайно хирургического трансмога в этом твоем наборе?

– Простенький, – ответил Никодимус. – Знание простых болезней и как с ними управляться. Кое-какие принципы медицины. Ничего такого, что помогло бы вылечить его грудную клетку.