Планета туманов

Но как он устал! Уступить вахту Тополю? Нет. Пусть остается в «Десанте»… Чудесные стимуляторы дали им в этот полет: не спишь — и не хочется. Вот только тяжесть давит на голову. Из-за этого не хочется есть. А есть обязательно надо. Нельзя слабеть! Кто знает, что еще может случиться.

На двадцать шестом часу карусели обнаружился первый результат: стрелки указателей ускорения на доли секунды отошли от нулей. По расчетам, в этот момент должен был резко, словно от взрыва, изменить свою плотность вулканический песок, заполняющий неровности широкой части воронки и сжатый центробежной силой. Если бы это произошло, «Сигнал» сразу же смог бы удержать Янус от дальнейшего кувыркания. Но песок остался неподвижен, видимо, он был сцементирован прочнее, чем предполагалось. Ось канала и направление орбиты вновь разошлись.

Но Радин все равно попытался крикнуть «ура» и сам удивился тому немощному сиплому шепоту, который вырвался из его горла.

Лишь еще через восемь часов прекратился звездный хоровод на экранах. На несколько мгновений пришла невесомость. Эти мгновенья были как отдых. Потом вновь появилась тяжесть.

Сначала ускорение равнялось всего нескольким сантиметрам в секунду. Это было даже приятно.

Действуя по указаниям вычислительного, центра, «Сигнал» теперь упрямо приводил астероид во вращение вокруг продольной оси: без этого Янус вновь сорвался бы в беспорядочное кувыркание. Близился самый опасный момент.

Первыми сдвинулись вулканические пески в расширенной части воронки. Миллионы кубических метров их зашевелились, словно вспенивающаяся густая жидкость, и медленно поползли вниз, к узкой части канала.

Экран стороннего обзора показал эту картину: по склонам кратера двигалась крутая волна. Пески текли, как вода.

Приборы сказали: достигнув сужения, песчинки начали разогреваться от трения друг о друга и о стенки.

Радин почувствовал слабый толчок. Ускорение увеличилось скачком. Астероид вздрогнул. Тотчас в канале возникла новая, еще более высокая и крутая волна песка, пепла, вулканических бомб и уже не потекла, а рванулась к сужению канала. Она распалась вдруг на тысячи стремительных потоков, соперничающих друг с другом. И все они — смешиваясь, переплетаясь — забушевали в сужении. Сила тяжести в корабле стала вполне определенной, заметной. В кабине «Сигнала» опять появился «верх» и «низ».

Последовал новый рывок, затем еще один, еще… Рывки повторялись, обрушиваясь на «Сигнал», словно удары молота. С каждым разом они становились все резче. От склонов канала отрывались уже глыбы диаметром в десятки метров. Сталкиваясь, кроша друг друга, они уносились вниз…

То, что произошло дальше, заняло доли секунды. Вся поверхность экрана кругового обзора вдруг заполнилась изображением искрящейся обсидиановой поверхности. Экран стороннего обзора погас. На экран-графике тревожно запульсировал огонек предупреждающего сигнала.

Радин понял: та часть внешнего края воронки астероида, куда упирался «Сигнал», рухнула. «Сигнал» влетел внутрь кратера и вот-вот врежется в скалистую стенку!

Радин реагировал быстрее автоматов и переключил двигатели на тормозной режим. Это смягчило удар.

Следующим побуждением Радина было; включить главные двигатели. «Сигнал» наверняка освободился бы, но что при этом произойдет с Янусом? Не начнет ли он снова беспорядочное кувыркание? А если начнет, то удастся ли потом возвратить ему самостоятельное движение по новой орбите?

Радин не успел принять никакого решения. Над командирским пультом вспыхнула надпись: «Не включать. Дюзы заэкранированы».

Это значило: пока «Сигнал» прижат к астероиду, нельзя использовать главные двигатели — произойдет взрыв.

Радин взглянул на приборы: преобразователи, установленные в теле астероида, были в полном порядке. Ни один из них не поврежден, хотя со склонов воронки срываются внутрь уже целые горы. Астероид потерял сто миллиардов тонн массы, впрочем, — ничтожную каплю по сравнению со всей его величиной.

Снова засветился экран стороннего обзора. В сужении канала бушевал вихрь раскаленного до синевы вещества.

— Если включить один какой-либо преобразователь и разнести хотя бы часть астероида в пыль, тоже можно освободиться, — шепотом сказал Радин, потому что ему было легче думать вслух, произнося слова и зная, что Тополь слышит их. — Но этого делать нельзя!

Он пошевелился. Ускорение было значительно больше земного.

Он откинулся в кресле, глядя на экран-график. Предостерегающий сигнал погас. «Сигнал» и астероид составляли теперь единое целое.

Было особое упоение в том, что глыбища Януса послушно двигается в том направлении, куда толкала ее воля людей. Удовлетворение от сознания выполненного долга овладело Радиным, и вместе с этим чувством пришла почему-то усталость.

— Чего я жду? — вяло и опять вслух спросил он сам себя. — Выхода астероида в район щита? Это займет много лет. Столько в «Сигнале» нам не прожить.

Он вдруг подумал о Тополе:

«Но получилось, что я все решил за него! А вдруг он не согласен?»

— Вил, — сказал он. — Ты слышишь?

— Слышу, — ответил Тополь. — И знаю все, о чем ты думал!