Планета Вода (сборник с иллюстрациями)

— Что же вы? Время дорого!

— Вы хотите, чтобы я ехал с вами? — спросил Эраст Петрович, улыбаясь.

— Конечно! Мало ли что? Вдруг какая-то неожиданность! Очень прошу! Эраст Петрович, ведь шуму будет на всю Россию. Или я быстро возьму виновного — и тогда… — Жандарм задохнулся, вообразив славу и награды, которые на него обрушатся. Но тут же и померк. — А если упущу… Тогда всё. Конец.

Фандорин тронулся с места, но пошел не за Павловым, а немного наискось — ко второму поезду.

— Если я вам так необходим, подождите пять минут. Они ничего не изменят.

В голову Эрасту Петровичу пришла ослепительно заманчивая идея.

А зачем ждать возвращения в Москву? Вот оно, отличное дело. Конечно, незамысловатое, но привередничать не приходится. Главное — свобода, свобода!

Возле вагона Фандорин пригнулся, чтобы жена не увидела из окна. Досеменил до Масиного купе. Привстав на цыпочки, заглянул внутрь. Японец, слава богу, был на месте. Сидел, сердито обмахивался веером.

— Где она? — шепотом спросил Эраст Петрович, когда Маса в ответ на осторожный стук приподнял окно.

— Эридза-сан дерает туарет перед сутанцией, — сурово ответил японец. Он всегда говорил с Фандориным по-русски, если был обижен.

— Отлично! Вынеси мне верхнюю одежду. Я дальше не еду. Раз ты мой верный вассал, вези дальше лисицу один. Утешайся тем, что выполняешь свой долг.

У Масы затрепетали крылья короткого носа.

— Господин будет расследовать ограбление поезда без меня? — перешел он с русского на официальный японский, и это означало, что слуга не просто обижен, а смертельно оскорблен. — Да простит меня господин, но я ему этого не прощу никогда.

Выход в такой ситуации был только один. Эраст Петрович сделал жалобное лицо и понурился.

— Маса, я ужасно устал… Мне нужно отдохнуть. Позволь мне уйти в отпуск… Там ничего сложного и опасного, клянусь. Просто грабитель с двумя револьверами. Тебе все равно было бы неинтересно. Ну пожалуйста! Разве я часто тебя о чем-то прошу?

— Часто, — проворчал Маса — слава богу, на обычном японском, без церемонностей. — Ладно, Буцу с вами. Развлекайтесь.

Некто Цукерчек

По зимней дороге, белесой от еще не оттаявшего с ночи инея, мчались на бешеной скорости, звякая намотанными на колеса цепями. Подполковник всё пытался записать в блокнот текст экстренной телеграммы, но машину заносило на поворотах, и карандаш плясал по бумаге кривыми зигзагамии.

— Вот! Отправлю на станции Загнаньская, Скаржисская, Радомская и далее до самой Варшавы! — повысил голос Павлов, чтобы заглушить рев мощного четырехцилиндрового мотора. — Со всеми приметами! Невысокий, маленькая бородка, левша, серое пальто, серый котелок, белые гамаши, заплечная сумка с лямками. Еще какие-нибудь приметы?

— Легкое заикание, маленькие руки, вероятно, с маникюром, — начал диктовать Фандорин, — брюнет, очень белая кожа, глаза, сколько мне помнится, к-карие, под левой скулой приметная родинка…

Павлов перестал писать, захлопал глазами.

— Откуда вы всё это взяли?!

— Из памяти, Сергей Кириллович. Хороший сыщик должен знать приметы и биографии уголовной аристократии всей Российской империи и сопредельных государств. По-настоящему опасных преступников не так уж много. На Россию, Европу и Америку меньше трехсот. Если быть точным, на сегодняшний день двести девяносто семь. Ограбление почтового вагона проведено мастерски. Во всей России на такое способны только трое. Если считать Казаряна Тифлисского — четверо, но Казарян недавно женился и отошел от дел. Характеристики нашего фигуранта соответствуют только одному человеку. Кстати, добавлю к перечисленным вами еще две: Болеслав Ружевич абсолютно безжалостен и маниакально чистоплотен. Когда я поднял перчатку, запачканную крошечной капелькой крови, сразу подумал, что это он. Окончательно убедился, увидев, что левша.

— Ружевич? — Подполковник потер лоб. — Что-то такое припоминаю… — И вскрикнул: — «Виленский велосипедист»?!

— В польской уголовной среде Ружевича называют… — Эраст Петрович пощелкал пальцами. — …Какое-то смешное слово, означает «конфетка»… Цукéрчек? Да, Цукерчек. Потому что маленький, сладкоречивый и обожает нарядные обертки. «Виленским велосипедистом» — кличка, совершенно невозможная для бандита, — его прозвали газетчики после той шумной истории в Вильне.

— Ее я помню! Тройное убийство в ювелирной лавке. Репортеров поразило, что преступник взял из сейфа лишь гранатовую брошь, а остальные драгоценности, в том числе более дорогие, не тронул. На допросе сказал, что они были слишком вульгарны. А попался только из-за того, что велосипед проколол шину. И этот тоже на велосипеде! — перебил сам себя Павлов. — Неужто в самом деле Ружевич? Но погодите, это невозможно! Ружевич получил пожизненная каторгу и находится в Сибири!

— Значит, сбежал, — пожал плечами Фандорин.

— Такой опасный преступник был бы объявлен во всеимперский розыск!

«Паккард» уже прыгал по булыжной мостовой губернского города, сбросив скорость до сорока.