Плантагенеты. Короли и королевы, создавшие Англию

Эдуард принял Роберта со всем почтением: он высоко ценил его бесшабашность и военное мастерство. Но этим поступком он страшно разозлил короля и аристократию Франции. Фламандская пропагандистская поэма середины 1340-х годов, известная как «Обеты цапли», обвиняла Роберта в том, что он спровоцировал войну: он якобы обвинил Эдуарда в трусости за отказ предъявить права на свое наследство – и публика встретила поэму благосклонным вниманием.

В «Обетах цапли» повествуется, как Роберт на немыслимо роскошном пиру подошел к королю и преподнес ему жареную цаплю, пойманную в тот день его соколом. «Я верю, что поймал самую трусливую из птиц, – будто бы сказал Роберт Эдуарду и его придворным. – Она собственной тени боится. Она кричит и вопит, словно ее убивают… И я намерен отдать эту цаплю самому большому трусу из тех, кто когда-либо жил на земле: Эдуарду Людовику (то есть Эдуарду III), лишенному прекрасной французской земли, которой он наследник по праву; но мужество оставило его, и из-за собственной трусости он так и умрет, не овладев ею».

Согласно поэме, Эдуард ответил на эти слова клятвой «пересечь море, взяв в собой своих подданных… Разжечь в стране пожар и… ждать моего смертельного врага, Филиппа Валуа, который носит геральдические лилии… Я не признаю его власть, можете быть уверены, и я буду вести войну с ним словом и делом».

«Обеты цапли» – чисто пропагандистское произведение; его задачей было изобразить Роберта Артуа коварным провокатором, а Эдуарда – хвастливым безнравственным агрессором. Но автору удалось заставить поверить доверчивую публику, что все именно так и было. В конце концов, Эдуард действительно дал приют Роберту Артуа, что обеспечило Филиппу casus belli. В декабре 1336 года Филипп отправил послов в Гасконь, чтобы потребовать экстрадиции Роберта. Требование было отклонено, а через год Эдуард отправил послов в Париж к «Филиппу Валуа, который называет себя королем Франции». Дипломаты отозвали ленную присягу английского короля; предсказуемым и немедленным ответом Филиппа стала официальная конфискация Понтье и Гаскони. Война началась.

Собственно говоря, в 1340 году, когда Эдуард стоял на помосте в Генте, Англия и Франция уже три года находились в состоянии войны. Конфликт был по большей части вялотекущим: стороны переманивали друг у друга союзников и меняли позиции. Эдуард сконцентрировал свои военные усилия на территории исторических Нидерландов: он выплатил графу Геннегау, герцогу Брабантскому и другим союзникам десятки тысяч фунтов взяток в попытке сколотить крупный альянс против французского короля. Эту стандартную дорогостоящую тактику Эдуард подкрепил, купив у императора Людвига IV Германского титул императорского Генерального викария, дававший ему верховную власть над вельможами Северной Франции. Единственное крупное столкновение, прервавшее эту разорительную дипломатическую войну, случилось осенью 1339 года, когда Эдуард ввел войска в Северную Францию и начал агрессивную кампанию на пограничных территориях Камбрези и Вермандуа. Филипп тем временем отправил армию в Гасконь, углубившись на юг до Бордо.

Но это были лишь предварительные стычки. В 1340 году, когда Эдуард официально заявил права на французский трон, война перешла в новую стадию, и продлится она больше века, пока не исчерпаются последствия той речи в Генте.

Этой войне суждено было выйти далеко за рамки традиционных англо-французских войн. Разумеется, по сути она по-прежнему представляла собой противостояние между французским королем, настаивающим на своих правах, и Плантагенетом – лордом Аквитании, изворачивающимся, чтобы выказать как можно меньше почтения. Англия следовала знакомой схеме: подкупать вельмож и правителей Фландрии и восточных окраин Франции, формируя военный альянс на севере, и одновременно готовить армию, чтобы вести кампанию на юге. Но вспомнив о своих династических притязаниях на французский трон, Эдуард готовился полностью изменить отношения между королевскими домами Франции и Англии.

К октябрю 1337 года он стал в посланиях именовать себя королем Франции и Англии, а три года спустя прямо и недвусмысленно заявил о своих требованиях на церемонии в Генте. Это была уже не война между сеньором и вассалом. Это была война за престолонаследие.

В бурном море