Пласидо Доминго. Мои первые сорок лет

Когда снимаешься в кино, конечный результат так отдален от тебя во времени, что успех, признание как бы принадлежат уже другому человеку: ты видишь, Как зрители реагируют на твою работу, но сам ты уже забыл владевшие тобой чувства, состояние во время съемочного периода. В этом отношении работа в кино сопряжена с определенными стрессами, особенно для тех, кто привык выступать в театре, где исполнитель сразу получает непосредственную, прямую реакцию зала (даже если она не' всегда благоприятна). В театре актер ни на миг не теряет связи между собой и зрителем, между собственными ощущениями от своего исполнения и впечатлением, которое его работа производит на зрителей. Но, хотя фильм и не приносит исполнителю непосредственного удовлетворения, которое дает удачный спектакль, фильм — это документ, он остается на долгое время. И если во время съемок певец чувствует себя кем-то вроде пехотинца, находящегося на поле битвы мамонтов, то, когда фильм выходит на экран, он оказывается главной фигурой: его показывают крупным планом, зрители видят малейшее изменение в выражении его лица, каждый его жест, и видят это так близко, так подробно, как никогда не случается в театре.

Тем не менее зрители (и я в том числе) запоминают какие-то особенные, сверхэмоциональные театральные спектакли. И причина не в том, что тот или иной певец в этот вечер особенно блестяще исполнил свою партию. Такое особое впечатление связано чаще всего с состоянием данного слушателя, с его сверхвосприимчивостью в день спектакля, которая максимально повышает его сопричастность тому, что происходит на сцене. Когда мы годы спустя с радостью вспоминаем какой-то спектакль, к нам возвращаются чувства, которые владели нами в тот вечер.

НЕСКОЛЬКО ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ СООБРАЖЕНИЙ

ПЕТЬ ЛИ ТЕНОРАМ ПАРТИЮ ДОН ЖУАНА?

Еще на заре своей оперной карьеры я спел в сорока двух спектаклях моцартовского шедевра— «Дон Жуана». Теноровая партия в «Дон Жуане» — Дон Оттавио. Дон Оттавио, жених Донны Анны, неплохой в общем парень, хотя и немного трусоват. Этот образ малоинтересен не только рядом с мощной фигурой протагониста, но и в сравнении с остальными персонажами оперы. Моцарт написал для Оттавио две красивые, но абсолютно традиционные арии и поместил их, для контраста, рядом с самой удивительной на свете музыкой, которая вообще когда-либо была сочинена.

Образ Дон Жуана совсем другое дело. Тут перед нами личность мощная, обладающая одновременно и отталкивающими, и привлекательными свойствами, характер сложный, полный энергии,— конечно, любой певец-актер мечтает о такой роли. К большому огорчению теноров, Моцарт написал партию Дон Жуана для высокого баса или баритона. Некоторые тенора XIX столетия, например знаменитый Мануэль Гарсиа, пытались — и довольно успешно — справиться с этой партией, но в наши дни ни один тенор не поет Дон Жуана. В 1980 году, давая интервью в антракте во время телетрансляции «Манон Леско» из «Метрополитен», я открыл свою огромную пасть и сказал, что рано или поздно хочу попробовать спеть Дон Жуана, что задача, конечно, очень трудная, но, если бы я справился с ней, это было бы для меня огромным достижением. На следующий день я получил телеграмму от Герберта фон Караяна: он предлагал мне работать с ним над «Дон Жуаном», если, конечно, я не пошутил во вчерашнем интервью. Караян так зажегся этой идеей, что решил включить постановку «Дон Жуана» в Зальцбургский фестиваль 1983 года. Я ответил ему, что говорил о партии Дон Жуана совершенно серьезно, но хотел бы немного подождать с этой затеей. Чуть позже я объяснил Караяну, что твердо решил не петь партию до 1986 года.

Это решение далось мне с большим трудом. Будучи и режиссером, и дирижером постановки, Караян, прими я в ней участие, имел право полностью подчинить меня своей точке зрения на драматическое и музыкальное решение образа. Дон Жуана изображают обычно либо весьма агрессивным, либо холодным, расчетливым соблазнителем. Обе эти трактовки образа кажутся мне мелковатыми. По-моему, Дон Жуан должен уметь весьма убедительно изобразить большую нежность, которую он испытывает к женщинам. Скорее всего, после многочисленных приключений в его душе этой нежности не осталось, но, если бы он не умел выразительно передавать все оттенки чувства, он не одержал бы стольких побед над женскими сердцами. Дон Жуан должен быть похож на сладкоречивого, изящного испанского дворянина, идальго. Когда он чувствует, что это необходимо для достижения его цели, он переигрывает и становится театральным, но лишь изредка, на короткое время.