Плата за одиночество

Эдди выругался и, видно, хотел по привычке сплюнуть на пол, но не стал. Действительно, может, здесь кроме подслушивательных артефактов еще и подглядывательные есть? Он ухватил меня за руку и потянул на выход. Сопротивляться я не стала – мне и самой не очень хотелось здесь находиться. Я даже вздохнула с облегчением, очутившись на улице, так на меня давила унылая серость этого отделения Сыска, которая там и осталась. А снаружи было солнце и яркие клумбы. И неприятный тип по соседству…

– Чем вам так не нравится инор Шварц? – спросила я у Эдди.

– Да была там одна историйка. – Он покрутил свободной от меня рукой в воздухе. – Мне отец рассказывал. Давно было, правда.

– Да что было-то?

– Даже не знаю, могу ли я тебе это рассказать, – он с явным сомнением на меня посмотрел, а мне неожиданно стало так интересно, что я даже к нему немного подалась. – Вот разве что пригласишь меня вечером на чай…

Интерес у меня пропал сразу. Ничего такого он не знал, а просто опять пытался подкатить. Но сейчас я себя чувствую совсем не так, как в тот вечер, и в случае чего постоять за себя смогу.

– Сабина уже доприглашалась, – мрачно ответила я.

– А что Сабина? – Эдди сделал удивленный вид. – Не думаю, что ее смерть как-то с чаем связана. Шварц не говорил ни о каких чайных чашках на месте преступления.

– Инор Хофмайстер, ее убили, а вам все шуточки! – взорвалась я. – Имейте уважение к чужой смерти!

– Да какие уж шуточки, – проворчал он. – Только знаешь что, жадная она была, твоя Сабина. Жадность ее наверняка и погубила.

С этим я не могла не согласиться, особенно после того, как узнала, что она собиралась на мне заработать. А с другой стороны, Сабина мне столько собственных вещей отдала, за которые даже медной монетки не попросила. И за квартиру я ей не успела ни разу заплатить, а теперь уже и платить некому. На глаза навернулись слезы.

– Детка, ты чего разнюнилась? Уж она-то по тебе реветь бы не стала.

– Да откуда вы знаете, инор Хофмайстер? – резко сказала я.

– Потому что я очень хорошо знаю таких, как она, – серьезно ответил он, пристально глядя прямо мне в глаза. – Для таких чужая жизнь ничего не стоит. Для них существуют только они и их желания, для которых нужны деньги. Много денег.

– Она любила Петера, – запальчиво сказала я. – Вы же не будете утверждать, инор Хофмайстер, что в ее отношении к мужу был только голый расчет?

– Скорее всего, был, – задумчиво ответил Эдди. – Мы просто о нем не знаем. Не верю я в чистую любовь со стороны Сабины, и все тут. Ни разу она в таком замечена не была.

Расчет был, и я о нем знала, но рассказывать про заем на квартиру не стала. Это только подтверждало его слова, а мне ужасно хотелось, чтобы он оказался не прав. Хотя бы в этом вопросе. Эдди дорогой молчал, наверное, пытался для себя выяснить подоплеку Сабининого отношения к Петеру. Задумчивость его так и не прошла за то время, пока мы добирались до магазина иноры Эберхардт. И радости озарения от понимания на его лице так и не появилось. Да, для тех, кто не знал о данных Сабине деньгах на квартиру, ее отношение к мужу выглядело чуть ли не жертвой. Но Эдди в такое ни за что бы не поверил.

На двери магазина висело объявление, что он закрыт. Никаких дополнительных объявлений о причине не было. Но такое событие не утаишь – центр города, сплетни разнесутся очень быстро. Эдди подергал ручку, но парадный ход признавать его не желал, а сигнальный артефакт при входе был отключен, поэтому мы пошли к черному ходу, дверь которого признавала нас обоих.

Инора Эберхардт сидела в торговом зале в кресле для покупательниц и мрачно смотрела на чашку, стоявшую перед ней. Но она ее не видела, взгляд скользил сквозь предмет, не фокусируясь на нем. Рядом с таким же безучастным видом сидел Петер. Наш приход остался ими не замеченным.

– Маргарета, ты себя уморить хочешь?

Инора Эберхардт вздрогнула, взгляд ее обрел осмысленность, она даже попыталась нам улыбнуться.

– Мы с инором Гроссером чай пьем, – сказала она тихо.

– Вижу я, как вы чай пьете, – проворчал Эдди. – Он уже давно остыл.

– Я заварю новый, инора Эберхардт, – предложила я.

– Да, спасибо, Штефани, – ей все же удалось мне улыбнуться. – Завари. А потом можешь идти домой. Ни к чему тебе здесь сидеть.

Петер и она сама выглядели такими убитыми горем, что я непременно задержалась бы, если бы не обыск, который должны провести сегодня у меня дома. Не знаю, что они там собирались найти. Лишних вещей в квартире не было. Да и не только лишних – зачастую там не хватало самого необходимого. Возможно, они думали найти какие-то записи? Но бумага была только в книгах, а больше там даже самого маленького ее клочка не сыскать. Уж я-то точно знаю – ни одного невычищенного уголка у меня не осталось, а значит, все, что можно было найти, я уже нашла. Но находить особо, кроме мусора, было нечего…