Плата за одиночество

– Штефани, если бы я хотел повесить на тебя подслушивающий артефакт, ты об этом даже не узнала бы! – вспылил Рудольф. – Что у тебя подслушивать? Как ты впариваешь дорогущую ерунду богатеньким дурам? Скажи на милость, зачем Сыску это знать?

В его словах был определенный резон, но согласиться вот так сразу я просто не могла.

– Мало ли какие у меня могут быть секреты, – пробурчала я, – и у магазина иноры Эберхардт.

– Да какие там секреты, – недовольно сказал он. – Что она орочьи снадобья использует? Так пока твоя хозяйка поставляет косметику кронпринцессе Лиаре, на это будут закрывать глаза. И на торговлю инора Хофмайстера с орками тоже.

– Инора Эберхардт поставляет косметику к Королевскому двору? – потрясенно переспросила я. – Кронпринцессе?

Об этом я слышала впервые. Ни сама инора, ни Сабина ни разу при мне об этом не упоминали, хотя такие покупательницы есть далеко не у всех косметических магазинчиков. Да что там! Я была уверена, что косметику королевскому семейству делает исключительно придворный маг. На фоне такого выдающегося известия померкло даже то, что Сыск знает о нарушениях, которые допускают инора Эберхардт и ее компаньон.

– Поставляет.

– Я увижу кронпринцессу, – почти восторженно сказала я.

И непременно расскажу об этом Регине. Наш приют, хоть и назывался Королевским, венценосные особы вниманием не баловали. Разве что король Лауф присылал проверяющих раз в несколько лет, да и те интересовались больше денежными вопросами, чем всеми остальными. Но это проверяющие. А тут – целая кронпринцесса, почти королева!

– Не увидишь, – охладил мой пыл Рудольф. – Она сама по магазинам не ходит. Посыльных из дворца присылает. И вообще, мы с тобой совсем не о том говорим.

Он выразительно покачал передо мной артефактом, а я поняла, почему не хочу его брать. Потому что, как только я это надену, причин находиться здесь у Рудольфа не будет и он от меня уйдет. А я этого не желала.

– А если вы столь снисходительно относитесь к мелким нарушениям закона со стороны иноры Эберхардт, – притворяясь, что ничего не понимаю, сказала я, – то тогда что ты делал у заднего крыльца нашего магазина в тот день, когда мы познакомились?

– Хочешь сказать, когда ты чуть меня с ног не сбила? – улыбнулся он. – Потому что познакомились мы позже.

– Это неважно, ты же понял, о чем я говорю, – отмахнулась я.

Он опять покачал перед моим носом артефактом, но я все так же делала вид, что у меня избирательная слепота. И что мне очень важен его ответ. Он задумчиво на меня посмотрел, вздохнул и сказал:

– Так и будем на пороге стоять? Может, хоть в квартиру пригласишь?

– Рассказ такой длинный?

– Очень…

В конце концов, я сегодня напоила чаем уже двух иноров, почему бы не угостить и третьего? Этот пришел без торта, а значит, к чаю у него ничего не будет, о чем я его сразу честно предупредила, когда мы прошли на кухню…

– Совсем ничего? – уточнил он, даже как-то погрустнев при этом.

– Совсем, – подтвердила я. – Был торт, его инор Хофмайстер принес, но они с Петером его и съели.

Свое сожаление по этому поводу удержать мне не удалось, тем более что сопровождалось оно моим тяжелым вздохом. С одной стороны, все правильно – кто принес, тот и съел. С другой, я и распробовать не успела, как торт закончился, и вот это уже никак не могло быть правильным.

– Надо же, инор Хофмайстер к тебе с тортами ходит, – не удержался Рудольф.

– Я же говорила, что он на мне жениться собрался. Так что не только с тортами, но и с букетами. – Я подумала и добавила: – А в следующий раз обещал и вазу принести.

Тут Рудольф увидел букет, пристроенный в единственную возможную емкость, и рассмеялся.

– Да, ваза, пожалуй, тебе не помешает, – согласился он. – Кастрюли следует использовать по-другому. Даже если они старые и облезлые.

– Не пропадать же цветам, – пожала я плечами. – Без воды они тут же завянут. А кастрюля мне не очень-то и нужна пока. Все равно готовить нечего.

– Штефани, а давай я тебя на ужин приглашу, – неожиданно сказал Рудольф. – Ты же наверняка не ела нормально сегодня.

– Мы с тобой днем в кафе встретились, – напомнила я.

– Так я поэтому и говорю, что не ела нормально, – невозмутимо ответил он. – То ковыряние в тарелках обедом назвать нельзя. Я даже не уверен, что ты там вообще что-нибудь съела.

Я поняла, что действительно хочу есть. Единственный кусочек торта, что мне достался, был необычайно вкусным, но лишь раздразнил привыкший к более основательной еде желудок, и сейчас желудок давал понять, что не просто готов к работе, а взбунтуется, если ее немедленно ему не предоставят.

– Но с условием, что ты мне расскажешь, что делал у заднего крыльца магазина, – поставила я условие.

– А если это тайна следствия?

– Тогда я с тобой никуда не иду. И артефакт твой не надеваю. Ты не доверяешь мне – я не доверяю тебе.

Он удивленно на меня посмотрел. Подумал немного, потом сказал:

– Хорошо. Расскажу то, что можно. Если бы ты у нас работала – рассказал бы все, а так…

– У вас же женщины не работают, – обиженно ответила я. – Так что получается, что ты мне не рассказал бы в любом случае.