Плата за успех: откровенная автобиография

Мама, как уже говорила, привела меня в театр, отдала учиться балету, а потом, когда сказали, что у Волочковой нет данных, она по совету художественного руководителя Вагановского училища наняла частного педагога. Это была русская балерина, ученица Агриппины Вагановой Эльвира Валентиновна Кокорина – женщина, которой я невероятно благодарна и навечно обязана за свою профессию, и за свой профессионализм, за выучку. Настоящей балериной меня сделала скорее она, а не те педагоги, которые учили официально.

И все это время мама с папой тратили почти все свои деньги на оплату моих дополнительных занятий и моего становления, спасибо им огромное. А мама вообще по-настоящему заботилась обо всех мелочах, например, о том, чтобы у меня были профессиональные пуанты, а не те ужасные, которые нам выдавали в школе – от них ноги за день стирались в кровь. Помню я и тазики с марганцовкой, в которых отмачивали мои бедные ноги, и таблетки стрептоцида, которые нужно было растолочь, посыпать на мозольку и заклеить пластырем. Это все делала мама.

Вообще, мама умела заботиться обо всех – об отце, обо мне, о домашних животных. Когда мы с папой приносили кого-нибудь домой, будь то кот, собака, попугайчик Паша, хомячок Васька, за этими всеми животными потом следила мама и спасала их. Котика Маркиза, кстати, папа подарил мне на десять лет – он был белый, с огромными голубыми глазами, но, как оказалось, глухой от природы. Хотя когда я играла на пианино, он почему-то слышал или чувствовал звуки вибрации и прибегал. Помню, как папа пришел домой в спортивной куртке, с пустыми руками, и я так расстроилась – он же обещал мне котика на день рождения. И вдруг он расстегнул молнию, и из-под куртки глянули два огромных голубых глаза. Маркиз прожил целых 18 лет – с 10 до 28 лет моей жизни – и умер в Питере, в квартире на Итальянской улице, которую мне подарил Сулейман. Умер прямо у нас с мамой на руках… Это была страшная трагедия – может быть, кто-то не поймет, но для меня Маркиз был настоящим членом семьи – рыдала по нему, как не по каждому человеку рыдают.

А у папы была собака, питбультерьер. Когда она заболела, мама делала ей уколы, и когда врачи сказали, что все, ничего уже не поможет (это болезнь «олимпийка»), она продолжала о нем заботиться, и помню, как она встряхивала его и говорила: «Живи! Ты должен жить!» И он реально выздоровел! Мама спасла собаку, а собака потом спасла моего папу, когда в него стреляли, и такое бывает в жизни.

Это, конечно, было лирическое отступление, но я его сделала не просто, чтобы повспоминать детство, а чтобы показать, каким человеком была мама и как хорошо помню все, что она делала для меня и не только для меня. Долгие годы мама была единственным человеком, на которого я могла положиться, и искренне надеялась, что таким человеком она и останется.

Время шло, я закончила балетную школу с отличием, попала в Мариинский театр. Все передряги с квартирой мы прошли вместе – об этом тоже можно прочитать в моей первой книге. Не буду повторяться, просто скажу, что детство мое прошло в коммуналке, а потом как-то постоянно жилье становилось камнем преткновения: со всеми квартирами, и бывшими, и нынешними, у меня связаны какие-то потрясения.

Расставание родителей пережила спокойно – мне было давно ясно, что они фактически уже чужие люди. Даже наоборот, я много раз говорила маме: «Мам, ты должна выйти замуж, ты должна найти себе хорошего человека». Очень хотелось, чтобы она устроила свою личную жизнь. Тем более, что она была еще молодой и красивой, свои внешние данные я унаследовала как раз от нее. Теперь думаю, что это была некая прозорливость – если бы она это сделала, возможно, сейчас наши с ней отношения были бы гораздо лучше. Но она решила посвятить свою жизнь мне. И, конечно, ни к чему хорошему это не привело. В своей первой книге «История русской балерины» я посвятила ей немало восторженных и благодарных слов – и абсолютно искренне. Но в то время еще изо всех сил пыталась замечать только хорошее и закрывать глаза на весь связанный с мамой негатив. А он тоже накапливался – сначала потихоньку, а потом нарастая, как снежный ком.

Как только я стала прилично зарабатывать в Мариинском театре, то настояла, чтобы мама ушла с работы, потому что видела, что работа радости ей не доставляет, денег тоже не приносит, да и вообще она занимается не своим делом. Представьте: она занималась проектированием канализации и вентиляции в НИИ. Как это могло нравиться женщине и приносить вдохновение? Меня радовало, что теперь я могу не просить у нее чего-то, а сама дарить ей подарки. Например, на свои самые-самые первые деньги купила маме шубу. Я их заработала на гастролях в Японии – всего в четырнадцать лет. Для школьницы, ученицы Вагановского училища, это было огромное событие. И денег таких я никогда прежде даже в руках не держала. Но весь гонорар потратила на эту шубу – было безумно приятно сделать маме такой подарок.