Плата за успех. Откровенная автобиография

Во-первых, я не могла и не собиралась воевать с Сулейманом. Я его любила! Да, он организовал против меня травлю, но я еще долго пыталась с ним помириться. Объяснить ему, что он мне по-прежнему дорог. Писала ему в письмах, что не верю, что он все это делает, что я его все еще люблю и хочу, чтобы он помнил об этом. А к письмам всегда прикладывала белую розу в знак моей верности нашей любви. Я оправдывала действия любимого человека силой его чувств, ревностью, превратившей любовь в ненависть, пыталась воззвать к этой любви, которую он старался заглушить. Но все было напрасно, он не отвечал. Тогда решилась связаться с ним по тому самому телефону, который он подарил. До сих пор берегу его как память — желтенький Т-68 Sony Ericsson, кнопочный. Но когда попыталась позвонить, оказалось, что связи нет — Сулейман порвал последнюю соединяющую нас нить. Вот тогда я поняла, что все кончено.

Это было большой травмой. Не то, что он устроил на меня такую охоту, а вот эта потеря с ним даже шанса на связь, уход из моей жизни этого человека полностью.

Во-вторых, почему я стала судиться именно с Иксановым — а знаете, из принципа. Ведь он выгнал меня не потому, что я плохой профессионал, не за какие-то нарушения, и не потому, что на меня отсутствовали роли. И даже не из личной неприязни, что хоть как-то было бы оправдано. Он сделал это, потому что ему заплатили и приказали. Ненавижу холуйство! В другой главе расскажу подробнее о том, каким коррумпированным в это время начал становиться Большой театр. Но тогда это все только начиналось, и меня это убивало — искусство, балет приносить в жертву деньгам! Артистов запугивали, заставляли писать и говорить про меня всякие гадости. Унизили не только меня, но и их всех, вынудив вот так подчиниться, пойти против своей совести. Конечно, не все на это согласились. Например, Коля Цискаридзе отказался подписывать письмо, что он, якобы, не может со мной танцевать. И не сдался, хотя ему это тоже принесло много неприятностей.

Вообще, в чем была суть всей той унизительной травли? Когда стало ясно, что я просто так я не уйду, пришлось придумывать причину, по которой Волочкову можно выставить. А поскольку законных причин найти было нельзя, а деньги-то уже заплачены, Иксанов стал искать что-нибудь такое, что было бы понятно общественности. И ничего не нашел более дикого, чем сказать, что Волочкова вдруг стала слишком большой и толстой, и ее не могут поднять партнеры. Вдумайтесь! И, как я уже сказала, еще и их заставляли подписывать письмо, что они отказываются со мной танцевать. По той же причине. Под угрозой того, что они не поедут на гастроли, если они этого не сделают.

Ну и еще одной причиной, почему я подала в суд на Иксанова, была задача отстоять свою профессиональную честь. Доказать людям, что меня уволили не потому, что я большая и толстая, а потому, что люди с деньгами стали вмешиваться в репертуарную политику и богачи начали решать, кому танцевать в Большом театре, а кому нет.

Как же все это было грязно и мерзко! Иксанов заявил, что мой рост 185 см, и я вешу Бог знает сколько — не поднять меня нормальному балетному танцору — вот просто никто не справляется. Ничего более нелепого и более слабого по аргументации придумать было просто невозможно. Взять и прибавить мне 13 сантиметров роста! На самом деле в труппе Бориса Эйфмана считалось (и считается сейчас), что 185 — это самый роскошный рост для балерины. Да и зрителям всегда приятнее смотреть на высокую статную балерину, чем на коротышку. Поэтому я всегда за высоких балерин. Но, что самое смешное — мой рост на самом деле всего 172 см. Да, конечно, я ношу туфли на 12-сантиметровых шпильках. И по сей день все люди, которые встречают меня лично, говорят, что в жизни я лучше, чем в телевизоре. Не скрою — это льстит мне как женщине и как артистке. Куда бы ни пришла, мне то и дело удивленно говорят, какая я стройная, худенькая и не особо высокая. Камера может как украсить, так и изуродовать человека! А Сулейман дал поручение каналам ТВ, на которых он имел влияние, показывать меня исключительно плохо и не с тех ракурсов.

Это был все тот же «снежный ком», катящийся со времен нашего расставания с Сулейманом. Он столько денег вложил в компанию по разрушению моей репутации — на них с десяток «звездочек» раскрутить можно было бы. И чем больше я сопротивлялась, тем жестче становился «черный пиар», тем сильнее принижались мои достижения, а в массовое сознание внедрялся стереотип, что Волочкова — это только скандалы и негатив. Мне и сейчас приходится то и дело доказывать, что все это неправда, доказывать не словами, а поступками, моими концертами с детьми, моей каждодневной работой не ради денег, а ради того, чтобы дарить людям радость. Правда, журналисты и масс-медиа не спешат проливать свет на эти стороны моей творческой жизни. «Чернуху» показывать перспективнее.