Платье королевы

– В 1914 году. Белый хлопок, кружевная юбка до пола. И высокий воротник. Похоже на платье, какое королева Мария надела бы на пикник.

– Твоя мама не будет возражать, если ты перешьешь платье? – спросила Энн.

– Говорит, что не против. Правда, я ума не приложу, с чего начать.

– Еще успеешь решить, – вмешалась Эдит. – А сейчас расскажи нам снова, как он сделал предложение. Он заранее как-нибудь намекал?

После чая в мастерской опять стало тихо, вышивальщицы склонились над пяльцами. Раз или два яркий солнечный луч, пойманный блестящим наперстком, заставлял Энн оторваться от работы; тогда она напоминала себе, что нужно размять затекшие шею и плечи, растереть ладони и запястья, на минуту закрыть глаза и отдохнуть.

Когда в половине первого девушки пошли на обед, Энн задержалась, пообещав скоро всех догнать. Она откопала обрывок кальки и карандаш и несколькими быстрыми росчерками сделала эскиз – на перерыв отводилось всего полчаса. А через пять минут присоединилась к Дорис и остальным в столовой, чтобы съесть сэндвич и выпить чаю.

– Что это у тебя? – спросила Рути, указывая на набросок в руке Энн.

– Кое-какие идеи для платья Дорис. Не то чтобы…

– Не томи! Дай посмотреть!

Энн положила рисунок перед Дорис, теперь жалея, что не выбрала более спокойную обстановку для обсуждения.

– Вот тут, на лифе, – а на нем, вероятно, есть драпировка, – нужно будет добавить несколько вытачек, а потом, если захочешь фасон посмелее, можно опустить вырез и добавить изгиб, тогда он получится…

– В форме сердца, – выдохнула Дорис.

– Как будто сам мистер Хартнелл придумал! – заметила Рути, и все дружно ахнули.

– Такого не может быть! – сказала Энн чуть резче, чем хотела. – Дело в том, что я использовала один из набросков мистера Хартнелла в качестве шаблона. Я обвела силуэт, иначе у меня не получились бы правильные пропорции.

В школе рисование ей не давалось, но во время войны Энн стала носить с собой старую тетрадь и пару карандашей, чтобы делать зарисовки. Такой способ скоротать время был дешевле, чем книги и журналы, да и глаза меньше уставали. Кое-что – например, лица и руки людей – навсегда останется за пределами ее возможностей, и все же за последние годы ей удалось создать несколько поистине удачных рисунков.

На прошлое Рождество Милли подарила ей красивый альбом для рисования из магазина, где она работала. Настоящий альбом для художников, в нежно-голубом переплете, с плотной бумагой. Только через неделю или две Энн набралась смелости, чтобы сделать в нем первый набросок, и до сих пор хранила альбом для лучших работ, как хранят лучшее платье для особенных случаев. Как только появится свободная минутка, она добавит платье для Дорис в свой альбом. Может, днем в воскресенье, когда закончит с починкой одежды и другими домашними хлопотами.

– Невероятно! – выдохнула Дорис. – Так ведь? – спросила она остальных, и все единодушно признали, что эскизы Энн идеальны и Дорис в день свадьбы будет выглядеть сказочно.

Когда Энн приехала вечером домой, она все еще наслаждалась воспоминаниями о заслуженной похвале, и даже перспектива скудного ужина в холодной комнате не могла омрачить ее настроение.

– Это я, – громко сказала она, закрывая за собой дверь. – Ты дома?

– Я на кухне, – отозвалась Милли, и что-то в ее голосе заставило Энн занервничать.

Она поспешила в кухню через темную гостиную и обнаружила невестку сидящей за столом, все еще одетой в рабочее платье, с нетронутой чашкой чая.

– Что стряслось?

– Я получила письмо от братьев, – сказала Милли. – Они предлагают мне переехать к ним в Канаду.

Только тогда Энн заметила на столе вскрытый конверт авиапочты и опустилась на стул напротив Милли.

– Вы с ними не виделись целую вечность. Много лет.

– Предприятия, которые они открыли, процветают, и… Для меня найдется работа. Пишут, что в Канаде жизнь легче. Ни нормирования, ни дефицита…

– Легче? А как же холодные зимы? Там же снега выпадает в человеческий рост! А ты терпеть не можешь холода.

– Они пишут, что все не так уж плохо. Нужно только привыкнуть.

– Как ты туда доберешься? Путешествие не из дешевых…

– Мне пришлют билет.

– Вот как. Значит, ты всерьез об этом раздумываешь.

Милли подняла глаза, и Энн увидела стоящие в них слезы.

– Я не уверена… Придется оставить этот дом, свою жизнь с Фрэнком… А как же ты? Ты моя ближайшая подруга на всем белом свете. Что будет, если я уеду? Как ты будешь содержать дом?

Энн не сомневалась ни минуты.

– Нельзя принимать такое важное решение, думая о том, что лучше для меня. Со мной все будет в порядке. Правда! Дом хороший, и я уверена, что быстро найду жильца.

– А если об этом узнают? Вдруг кто-нибудь обратит внимание, что в доме, рассчитанном на большую семью, живут лишь две женщины?

– Милли! – Энн крепко сжала руки подруги. – Пока я вовремя плачу ренту, никому до нас и дела нет. В худшем случае мне пришлют уведомление, и я подыщу новое жилье.

– Тогда тебе придется оставить свой садик, а ты его так любишь.

– Люблю. Но растения не прикованы к дому цепями. Часть из них я смогу забрать с собой.

Милли покачала головой.

– Все это неправильно, нехорошо.