Платформа

Через маленькую смотровую панель было видно, что происходит в комнате. Три оставшихся наемника устанавливали сарки вертикально, что было странно. Обычно их дизайн не предполагал вертикального положения, но у этих сарков, как заметила Рейзер, было плоское изножье.

Она решила воспользоваться шумом, чтобы немного приоткрыть дверь, и увидела двух челомехов, один из которых непривычно мерцал. И еще, с дрожью в сердце, она увидела Таллена. Голова его была изуродована, волосы были острижены кое-как и прилипли к коже, а на щеках и подбородке сквозь неровную бороду проглядывал металл. Таллен был встревожен и дрожал, непрерывно оглядывал комнату, а в глазах его блестели не желавшие проливаться слезы.

Когда сарки были установлены, мерцающий челомех медленно приблизился к самому большому, приложил к нему руку и отошел. Широкий колпак сарка откинулся, изнутри вырвалась струя бледного пара и растворилась в воздухе.

Второй челомех сказал:

– Я не понимаю.

Из открытого сарка пахнуло аммиаком, и Рейзер прикрыла рот. Показались две головы: мужская и женская. Мужчина проснулся и открыл глаза, а женщина – нет. Его бледное, словно выбеленное, лицо покрывали вздутые красные пятна, в каштановых волосах проглядывала седина, а губы были бескровными и тонкими. Когда он полностью пришел в себя, его черты исказились болью. На вид ему было лет тридцать, возможно, даже больше.

Женщина была светловолосой и веснушчатой и выглядела едва ли старше двадцати. Она была прекрасна. Она все еще не открывала глаз.

Мужчина из сарка оглядел комнату, остановил взгляд на челомехах и Таллене, а потом голосом, которым не пользовались уже очень давно, спросил:

– Дикси? Где ты?

– Я здесь, Пеллонхорк, – тихо ответил мерцающий челомех.

– Я не понимаю, – сказал второй челомех, а Таллен пробормотал:

– И я тоже, Беата.

Его голос не изменился. Но в нем слышалась усталость.

– Моя охрана здесь, но как насчет Алефа? – спросил Пеллонхорк, взглянув на наемников. – Что у него здесь есть? Я в безопасности?

– Это не было частью нашей договоренности. – Дикси помолчал, а потом сказал: – Я не смогу долго здесь оставаться, Пеллонхорк. Ты хочешь разбудить Алефа или нет?

– Да. Но сначала выпусти меня.

Таллен

Таллен ничего не понимал. Больной мужчина, который, похоже, контролировал ситуацию, не обращал на него и Беату внимания.

– Лоуд перестал быть собой, – грустно сказала Беата. – Если он перестал быть собой, то и я не могу быть собой. Я не настроена на одиночество.

– Я с тобой, Беата, – сказал Таллен.

– Но вы здесь ради платформы. А мы здесь ради вас. – Изнутри у нее донеслось странное гудение, и она добавила: – Но нас здесь нет.

Второй челомех разговаривал с мужчиной, у которого были красные облезающие щеки. Кто такой этот Пеллонхорк? Мужчина неуверенно шагнул из сарка на пол. Казалось, что он разлагается.

Беата сказала:

– Кем стал Лоуд? Диксемексид ничего не значит. Это не имя. Это не слово.

Таллен вспомнил, как поднимал сарки на платформу и что их было больше, чем три, и еще вспомнил какого-то человека. Он сосредоточился. Да, женщину. Ему казалось, что он помнит ее имя, но оно ускользнуло. Беата была немного на нее похожа.

А потом ему послышалось, что она зовет его по имени.

– Рейзер? – прошептал он.

Рейзер

Рейзер наблюдала из-за двери. Выбравшись из сарка, Пеллонхорк, кем бы он ни был, испытал явную и отчаянную боль: он согнулся и втягивал воздух короткими глотками. Но, вопреки своим мучениям, он подошел ко второму большому сарку и откинул его колпак.

Этот сарк был сделан по-другому. Двое мужчин в нем смотрели друг на друга – скуля, с широко распахнутыми глазами, едва не соприкасаясь лицами. Через комнату Рейзер было слышно стремительное шипение их дыхания и видны кривящиеся губы. Пеллонхорк понаблюдал за ними, а потом сказал:

– Отец? Лигат? Вы приняли решение?

Казалось, ни тот ни другой его не услышали. Они дрожали и всхлипывали.

Тогда Пеллонхорк повернулся к последнему, самому маленькому, сарку и открыл его. Невысокий мужчина, поспешно вышедший оттуда, был худым как связка прутьев, бледным как луна и почти безволосым. Он ходил так, будто до сих пор учился этому. Когда он повернулся к Пеллонхорку, то словно просканировал его сверху донизу и голова его начала покачиваться, как будто мелко кивая.

– Привет, Алеф, – сказал Пеллонхорк. – Время пришло. Ты нашел для меня лекарство?

Рейзер невольно съежилась. Несмотря на состояние Пеллонхорка, тяжесть угрозы в его голосе была колоссальной.

Голос Алефа был странным, высоким и монотонным. Он сказал:

– Я знаю, что ты сделаешь, если я потерплю неудачу. Я это вычислил.

– Правда? И что же я сделаю, Алеф? – Пеллонхорк поморщился и притиснул к животу кулак.

– Твоя болезнь. Если я не смогу тебя вылечить, ты ее распространишь.

– И как, ты сделал то, что обещал? – спросил Пеллонхорк. – Ты нашел для меня лечение?

Рейзер взглянула на женщину, все еще мирно спавшую в сарке Пеллонхорка. Диксемексид молча стоял рядом с Пеллонхорком, а второй челомех тихо переговаривался с Талленом. Она не понимала, что здесь происходит.