Платформа

Вопросу? Рейзер предположила, что он говорит о боговерии. Неназываемая планета вошла в легенды благодаря своей жестокой нетерпимости. И все же в Диксемексиде чувствовалось глубокое благородство. Неужели все это время их знания о неназываемой планете были ошибочными? Неужели все эти страхи не имели под собой основания?

Голос Диксемексида отказывал.

– Подарив Пеллонхорку этот шанс, мы ответили Вопросу и какое-то время боялись, что ответили неверно. Но посмотри, что из этого вышло.

– Я не понимаю, – сказал второй челомех.

Рейзер тоже запуталась. О чем они говорили?

– Мы должны отвечать. – Голос Диксемексида приобрел новое звучание. – Мы не можем сожалеть. Мы только усваиваем урок.

Он подошел к большому сарку, двое пленников которого хрипло дышали сквозь зубы и дрожали.

Пеллонхорк оттолкнул от себя Пайреву и выкрикнул:

– Нет!

– Мы должны отвечать. Мы не можем сожалеть. Мы только усваиваем урок.

Диксемексид просунул руку в сарк, и мужчины затихли, а их дыхание успокоилось.

– Итан Дрейм, Спеткин Лигат, долгое время у вас была общая боль. У вас были также и общие потери. Вы были могущественны и смертоносны, и посмотрите, к чему вы пришли. – Челомех повернулся к мужчине слева. – Спеткин Лигат, у тебя не осталось ничего, кроме боли. Ни одного последователя. Я не могу освободить тебя от боли, но я могу освободить тебя от жизни.

Лигат содрогнулся.

– Пожалуйста. Кто бы ты ни был. Пусть он остается жить, и пусть ему достанется сын, который сделал это с нами. С меня хватит. Дай мне умереть первому. Я готов. Я хочу, чтобы это закончилось.

Рейзер не понимала происходящего. Кем были эти мужчины и почему претерпевали такие мучения?

Диксемексид сделал что-то с панелью управления сарком; Спеткин Лигат испустил долгий вздох и перестал двигаться.

– Лигат! Нет! – прошептал Итан Дрейм, уставившись на тело своего врага, а потом добавил: – Он оставил меня здесь. В конце концов он победил.

Челомех ответил:

– Один человек не может победить, Итан Дрейм. Побеждаем мы все или все мы проигрываем. Он просто усвоил урок.

Дрейм глухо рассмеялся.

– Что он усвоил? Я усвоил только одно – что год за годом этой неостановимой пытки мне было чуть легче оттого, что мы дышали вместе. – Он выдохнул. – Теперь у меня этого нет. Мой враг был мне ближе, чем мой сын.

– Маленький урок, Итан Дрейм, и долгое время, чтобы его усвоить.

– Тогда позволь мне умереть.

Диксемексид потянулся, чтобы отключить функцию поддержки жизнедеятельности, но Рейзер показалось, что Дрейм умер сразу же, как только произнес эти слова.

Когда Диксемексид повернулся, Пеллонхорк завопил: «Нет!» – и спотыкаясь побрел к своему сарку. Пайрева попыталась помочь ему, но он оттолкнул ее и сказал:

– Забери ее, Дикси. Сделай хотя бы это. Забери моего ребенка.

Пайрева изумленно посмотрела на него, потом на челомеха и закричала:

– Нет! Я не хочу туда. Я не хочу. – Ее голос изменился. – Алеф, пожалуйста. Ты же примешь нас, правда? Сын. Он может оказаться твоим. Это возможно. – Она сложила руки и упала на колени. – Неужели ты убьешь своего сына? Неужели ты рискнешь?

Алеф закрыл глаза руками. Пайрева встала и толкнула его ногой.

– Он твой друг. Ты, глупое, глупое создание. Ты даже не мужчина. Ты никто. – Она всхлипывала. – Ты даже посмотреть на меня не можешь. Никогда не мог. Ты ничтожество. Ничтожество. А он – твой друг!

– У меня нет друга, – прошептал Алеф.

За спиной у Пайревы вывалился из своего сарка Пеллонхорк, с лицом белым от боли и гнева, сжимая в кулаке нож с ярко-красной рукоятью.

Скорчившись на полу, зажав руками уши и зажмурив глаза, Алеф снова начал яростный отсчет, кивая и дрожа. А потом внезапно посмотрел на Пайреву и сказал:

– Но я позабочусь о твоем ребенке.

Рейзер так сосредоточилась на этом разговоре, что заметила, как Пеллонхорк бросился на Пайреву с ножом, только когда было уже слишком поздно. Она распахнула дверь и попыталась выкрикнуть предостережение, но ее горло сдавило шоком.

Пайрева вскрикнула и упала на пол.

На мгновение в комнате воцарилось пораженное молчание. Рейзер в ужасе прикрыла ладонью рот. Она никогда не видела ничего столь внезапно жестокого и совершенно неоправданного.

Морщась от боли, Пеллонхорк опустился на колени, обхватил ладонью лицо Алефа и вытер нож об его щеку.

– Теперь у нас обоих не осталось ничего, – прошипел он. – Видишь?

Алеф оттолкнул его и подполз к телу Пайревы, прижавшись к ней, как ребенок. Лужа ее крови прикоснулась к нему.

– Пайрева, – прошептал он. – Ребенок.

Один из челомехов сказал:

– Я не понимаю.

Второй перестал мерцать. Он сказал:

– Мы не понимаем.

– Мы умрем вместе, Алеф, – говорил Пеллонхорк. – Как мой отец и Лигат. Ты и я, точно так же, как начинали. Он победил.

В наступившем молчании был слышен скрип платформы.

Рейзер гадала, можно ли еще спасти Пайреву или ее сына. Но подойдя ближе, она поняла, что ни одна жизнь спасена не будет. Все было кровь.

Пеллонхорк поднял руку, останавливая наемника, который с пистолетом в руке подходил к Рейзер.

– А, – сказал он. – Я и не думал, что кто-то сможет проскользнуть мимо Шепота, Алеф. Но ты нашел такого человека.

Алеф поднял голову.