Платформа

– Некий человек принес это сообщение на освобождение Соламэна. Может быть, я вычислил бы его, если бы не стал уничтожать проектор. Может быть и нет. Уничтожил ли я проектор в ярости? Нет. Рассказать вам, почему я это сделал?

Никто не двигался. Никто не осмеливался.

– Я уничтожил его, – сказал Дрейм, – чтобы сохранить в тайне имя этого человека; чтобы дать ему свое обещание. Вот оно. В отличие от Лигата с его ссаным обещанием безопасности для всех вас, я даю всего одному человеку, тому, который работает на Лигата, слово, что он может сейчас уйти отсюда в гарантированной безопасности. Слово Итана Дрейма.

Он был словно проповедник. «Слово», – сказал он, как будто это было тождество или доказательство. Как мог кто-то не поверить ему?

– Иди. Уйди живым и присоединись к нему. – Он помедлил, потом раскинул руки и сказал: – Или останься! Только приди ко мне позже, для личного разговора, и получи полное прощение. Все эти люди – свидетели тому, что я даю тебе слово, а я…

Я осознал, что голос Дрейма постепенно становился громче и теперь, на этих словах, достиг высшей точки крещендо:

– …никогда не нарушал своего слова.

Он был сообразителен и хитер, Итан Дрейм. Он обратил вторжение в свою пользу. Из вызова, брошенного на его территории вскоре после смерти одного из самых ценных его тактиков, он вывел доказательство того, что Лигат – не заслуживающий доверия трус, и того, что сам он – человек чести.

Естественно, никто не покинул амфитеатр, но самой остроумной частью был последний жест Дрейма. Конечно же, агент не примет предложение тайной исповеди и прощения, но все, кто присутствовал в смертеатре, подумают, что он мог это сделать. И если здесь было несколько людей Лигата, они перестанут доверять друг другу.

Дрейм позволил всему этому улечься в головах собравшихся, а потом спокойно сказал:

– Ну что, Лигат? Ты здесь? Нет? Что ты там говорил? Хмм? – Он приложил ладонь к уху, подождал и прошептал в пустоту слова, ясно прозвучавшие по всей арене: – Я не помню, что ты сказал. Ты почти не задержался в моей памяти.

Он вновь заговорил тверже:

– А после того, как я покончу с тобой, Спеткин Лигат, я покончу и с воспоминаниями о тебе. – Он поднял руки ладонями вверх, а потом внезапно перевернул их и сказал: – Не останется… ничего.

Бурные аплодисменты начались, когда он садился, и продолжались еще несколько минут. Церемония упокоения Соламэна казалась после этого спектакля незначительной. Ракета, шипя, взлетела, ее послеобраз ненадолго задержался на сетчатках как символ того, что Соламэн останется в наших мыслях, и на этом все закончилось. При всей их нелепости, я предпочитал помпезные гееннские похороны.

КлючСоб 27: доверие

Дрейм отбыл вместе с Мадлен. Когда я подошел к своему циклолету, около него стоял Пеллонхорк, небрежно прислонившись к черному изгибу кабины. Он сказал:

– Моя машинка сломалась. Я полечу с тобой. Сяду за штурвал. Твой пилот может подождать вместе с моим. – Говорить мне после этого было уже нечего, поэтому я сел и позволил ему поднять нас в воздух. Под нами из ворот смертеатра выплескивалась человеческая волна.

Когда мы поднялись над ареной, я спросил:

– Что с твоим циклолетом?

– Его вывели из строя. Умно.

Он взглянул на меня и увидел, что я не понимаю.

– Лигат намекает отцу, что один из нас – против него. Ты или я, Алеф. Если Лигат вынудит меня полететь вместе с тобой, отец задумается, не оба ли мы с ним в сговоре.

– Тебе необязательно было лететь со мной. Ты мог дождаться, пока твою машину починят, или вернуться с кем-то другим.

– Мы друзья детства. Было бы еще подозрительнее, если бы я этого не сделал.

Он был прав. Как всегда, опережал меня.

– Так кто это? – спросил я. – Кто доставил послание? Кто сломал циклолет? Кто шпион?

– Ты у нас мыслитель, Алеф. Мадлен?

– Она ничего с этого не получит. У нее уже есть всё.

– Лигат может ее шантажировать. Если это Мадлен выдала укрытие моей матери Лигату, чтобы ее убили…

– Ее лицо несчастно более пятидесяти процентов времени, – сообщил я. – Думаю, она была более счастлива в роли любовницы.

– Тогда она еще могла думать иначе.

Земля проносилась мимо. Недостроенные дороги, обнаженные трубы и кабели, серные бассейны.

– Может, нет вообще никого, – сказал я. – Лигат мог обмануть кого-то, кто пронес послание, ни о чем не подозревая, не зная даже, что делает это.

– Возможно. Отец в такое никогда не поверит. Скорее подумает, что это я. Может, оно так и было. Я не проверил все послания, которые принес. Будь я Лигатом – то использовал бы меня, если бы смог.

Я видел впереди щит Пековина, сверкающий словно гуща галактики. Мы уже подлетали.

– Твой отец велел мне взять отгул, – сказал я. – А тебе?

– Я сегодня снова улетаю.