Платформа

– Пусть я думаю, что ты поступаешь глупо, – ответила Рейзер тихо, – но я всегда тебя слушаю. Ты говорил, что У – бывший солдат. Он не убегал, он двигался уверенно. Ты понял это по его следам. Он действовал по плану. Ты говорил, что непонятно, как настолько умелый человек может оставить след – след, из-за которого его загнали в тупик. Так что он, возможно, тебя подманивал. Ожидал, что убьет, но должен был знать, что ты лишь первый из тех, кто будет за ним охотиться. Он был психом, но не был непоследовательным. Эти качества необязательно сочетаются, точно так же, как психически здоровый человек не всегда последователен, однако последовательные психи всегда действуют согласно какому-то плану, согласно чему-то, что кажется им логичным.

– Ладно, ты и правда слушала.

– Так теперь послушай меня. Ты хочешь понять его план? Ты не сможешь, Бейл. Даже останься он жив, его план не стал бы тебе понятен.

Над морем вился и вихрился блистательный свет.

Бейл решительно замотал головой.

– Выживший…

– Таллен ничего не помнит, кроме невнятных обрывков. И полностью не вспомнит никогда.

– Откуда тебе знать?

– Память может тебя уничтожить, а может защитить. Судя по тому, что ты мне рассказал, забыть об этом будет для него только лучше.

– Память можно извлечь.

– Нет, – сказала она. – Вот куда ты клонишь? «ПослеЖизнь»? Доступа к данным «ПослеЖизни» нет, и ты это знаешь. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Не у каждого есть нейрид, и никто не знает, настоящий ему достался или плацебо. Никто не должен об этом узнать. Если доступ получит хоть один человек – надежда угаснет во всех.

Бейл склонился и оперся руками на колени.

– Черт. Если бы его раны были хоть немного хуже…

– Его бы положили в сарк, выбросили вон там и, может быть, загрузили бы в базу «ПЖ». Но анонимно. – Рейзер выставила ладонь, не давая ему себя прервать. – Критерии поиска намеренно ограничены. «ПослеЖизнь» – это тебе не база данных Пакса или Такса. И тот и другой пытались изменить это через суд, но ничего не добились. Информация о человеке впервые выкладывается не раньше чем через год и не позже чем через пять лет, случайным образом. Когда она появляется, опознать человека невозможно. Таллена бы категоризировали как лицо мужского пола, двадцати шести лет, без родителей, без партнера, без других членов семьи, без постоянного места работы, жертву почти фатального преступного нападения с необратимым на данный момент повреждением головного мозга плюс тем, из-за чего его в конце концов положили бы в сарк.

Она задумалась, насколько далеко может зайти, и решила выбить из Бейла весь воздух одним ударом.

– Ты думаешь, что сможешь по этому описанию вычислить одного человека? Под него подходят тысячи, Бейл. Это Система – в ней восемь миллиардов человек населения, не считая Геенны и неназываемой планеты, в «ПослеЖизни» зарегистрировано примерно восемьдесят процентов, рабочие нейриды есть, возможно, у двух процентов из них – ты следишь за моей мыслью?

– Числа всё меньше.

– Но все равно высокие. Из людей с настоящими имплантатами многие умрут необратимой смертью до того, как попадут в море. Жизнь нелегка повсюду, Бейл. Мы больше не на Земле. Взрывы, разрушение и гибель мозга, тысячи других непоправимых финалов. И вот из подходящих людей с имплантатами в сарках оказывается, может быть, шесть сотых процента.

Камни у кромки моря все переворачивались и переворачивались, цвет поверх цвета, бесконечно неповторимые. Рейзер взглянула на Бейла:

– Не так тебе казалось, да?

– Я думал, большинство людей зарегистрировано. Я думал…

– Это так. И, конечно, жизни необратимо мертвых тоже попадают в базу данных, если получается спасти нейрид. Им достается вечность, а мы можем познакомиться с ними, даже несмотря на то, что они не вернутся.

Рейзер взяла его за руку. Холодные, мозолистые пальцы.

– Это хорошо, Бейл. Без этого мы бы пропали. До этого мы пропадали. Это дает нам надежду, цель и общность. «ПослеЖизнь» не позволяет Системе развалиться.

– Но числа, – сказал он. – Я никогда серьезно не задумывался о числах.

– Ты не типичен, Бейл. Они пронизывают жизни и мысли большинства из нас. В море попадает всего лишь несколько сотен тысяч сарков в год, но большинство считает, что это неплохие шансы. Может, и так, если альтернатива – смерть.

Она решила, что этого хватит. Пришло время разочаровать его, но чуть нежнее.

– Суть в том, Бейл, что ты можешь искать десять лет и никогда не найти конкретного субъекта. Наверное, можно попробовать один из нелегальных поисковиков, но они все не работают.

Неожиданно в мысли Рейзер снова пробралась жизнь Ларрена Гэмлиэла и кусок металла, подброшенный и пойманный. Как же его звали? Мардл? Его могла отыскать лишь ее собственная память. Почему это ее не отпускает? Синт никогда прежде так себя не вела. Почему теперь? Может, она сломалась?

Бейл присел у яркой бахромы моря.

– Ты много знаешь о «ПослеЖизни».