Платонов тупик

От карточки несло запахом Данаи — и дурманило голову. «Позвонить?.. Нет, неудобно… Но она ведь сама просила. Так быстро — неудобно». И он с трудом сдержался — не позвонил в тот день. Не позвонил и на другой, и на третий. А через неделю уже не решался звонить, потому что слишком затянул и ругал себя за нерешительность, за робость. «Ну при чем тут Евтюхов? — глушил он голос своей совести. — Его ведь нету, а она есть! И мне с ней было хорошо!» Он закрывал глаза, вызывал в воображении Данаю — и млел от желания новой встречи. Гибкое, податливое нежное тело женщины, искавшей у него защиты, и он, впервые ощутивший себя настоящим мужчиной, — что может быть желанней! «А какая комнатулька! Снять бы ее?..» Он просиял от счастливой мысли и не без иронии подумал: «Да вместе бы с хозяйкой!» Улыбнулся, но тут же посерьезнел, боясь спугнуть удачу. «В самом деле, зачем ей одной такая квартира? Вот хорошо бы было!» И Чижиков стал лихорадочно искать повода для новой встречи, но его не было.

И вдруг — звонок! Кто-то из студентов крикнул за дверью:

— Юрка!.. Сирота, тебя к телефону!

Телефон висел в коридоре в специальной нише, которая на длину шнура была сплошь исписана разной цифирью. Стены здесь красились ежеквартально, но уже через неделю на них не оставалось живого места. Комендант корил студентов за безобразия, но повесить у аппарата маленький блокнотик с отрывными листочками не догадывался.

Вызов к телефону всегда действует как удар: на его зов человек вскакивает, словно ужаленный, бросает любую работу, прерывает на полуслове любой разговор и бежит к аппарату. «Телефон!» — и все должно тут же замереть, умолкнуть, прекратить дышать. Чижиков не был исключением, телефонному синдрому он был подвержен не меньше, чем другие. Поэтому неудивительно, что он слишком торопливо вскочил и побежал по коридору. Он понятия не имел, кто звонит и зачем, но бежал. И вдруг услышал в трубке ее голос! Тихий, нежный, робкий:

— Юра?..

— Да…

— Здравствуйте, Юра. Почему вы не позвонили?

— Я хотел… Но мне казалось… Я подумал — неудобно…

— А я все эти дни думала о вас…

Чижиков оглянулся по сторонам, сказал тихо в самую трубку:

— И я — тоже…

— Ну?..

— А позвонить постеснялся…

— Ой, какой вы!.. — Она выдержала паузу, затем сказала: — Вы знаете… Я хотела обратиться к вам за помощью.

— Пожалуйста! — с радостью вырвалось у него. — Я готов!

— Евсей Евсеич о вас всегда хорошо отзывался и всегда вас выделял из всех студентов. Поэтому я и решила обратиться именно к вам…

«Неужели правда — он обо мне помнил?» — приятно удивился Чижиков. И хотя в это мало верилось, тем не менее по душе разлился благостный елей тщеславия: «А почему бы и нет? Вполне могло быть».

— Я знаю из его слов, что и вы уважали «Евтюха», как любовно звали его студенты.

— Да, это верно: я очень… любил его. Он был необыкновенный… — тут же подхватил ее игру Чижиков: — Он был талантлив, он много знал и щедро делился своими знаниями. Другие подшучивали над стариком, я же никогда этого не поддерживал. Наоборот…

— Я это знаю, — перебила она его, и Чижиков сконфуженно умолк: не переборщил ли он в излияниях своей любви к Евтюху? Тем более что все сказанное им было откровенной ложью: относился Чижиков к Евтюху как и все, а может, даже и хуже. — Вот поэтому я и решила обратиться именно к вам за помощью. У Евтюхова осталась незавершенной большая работа — его мемуары. И кроме того — у него огромное количество записных книжек. Настоящий клад! Я хочу все это подготовить к публикации. Но мне необходима квалифицированная помощь — одной не справиться. Не могли бы вы мне помочь? Посмотрели бы все опытным глазом и хотя бы посоветовали, что стоит, что куда?..

— Охотно помогу вам! Это ведь святое дело!

— Спасибо. Я знала, что вы добрый человек и не откажете мне.

— Как можно?.. — танцевал Чижиков у телефона, представляя себя и Данаю за разборкой архива писателя: вот сидят они головка к головке над пожелтевшим блокнотом, водят пальчиками по выцветшим строчкам, пальчики случайно соприкасаются, между ними пробегает ток, и… блокнотик отодвигается… И так изо дня в день, изо дня в день, пока он не приручит ее окончательно. — Я готов хоть сейчас, как скажете. Когда вам удобно?

— Сегодня — нет, — сказала она печально. — Сегодня Евсею Евсеичу исполняется девять дней… По христианскому обычаю, в этот день устраивают поминки. Я вас приглашаю: приходите к семи вечера в ЦДЛ — в зал на веранде. Я познакомлю вас с хорошими людьми. Хорошими и нужными. Придете?

— В ЦДЛ? — Чижиков замялся. — Неудобно как-то, там всегда много наших.